«Вспоминай, чему я тебя учил! – ворвалась в сознание мысль. – Силу я тебе дать не могу, но…»

«Помолчи!» – мысленно взвился Готик, с такой яростью обрушиваясь на щит противника, что тот хрустнул. Он сам понимал, что в тупике, что надо как-то заканчивать бой, пока еще есть силы, пока Яунист не опомнился и не…

Поздно! Получив следующий удар, молодой рыцарь не стал его держать, а поддался, отводя щит. Не удержавший равновесия Готик сделал лишний подшаг, и, крутнувшись на пятках, Яунист с разворота нанес удар в спину.

Отчаянный вопль взлетел над зрителями за миг до того, как меч обрушился на юношу. Тот припал на колено, вскидывая один из мечей и понимая, что не успевает. Ответный удар вышел слабым, он не сдержал противника, и выпад вторым мечом в область голени был явно лишним, но не ударить напоследок было нельзя – он еще жив, он сопротивляется, он…

Гонг!

Получив укол в ногу, Яунист отступил, и его последний замах все равно не достиг бы цели, но он все-таки махнул мечом, в последний момент останавливая руку – мол, слышал я гонг и подчиняюсь. Готик с трудом поднялся с колен. Последний удар его противника – в спину – был хорош в смертельном бою, но отнюдь не на турнире между своими. За такое по головке не погладят, но и его удар по ноге был тоже против правил. Однако Яунист нарушил их первым, и он чуть было не ушел в глухую оборону, то есть все видели, что баронет Дольский сильнее герцога Нильского.

«Ты победил! – Теплая мысль окутала сознание. – Он хромает… И по очкам ты тоже лучший!»

Вместе с этой мыслью душу окутало чувство гордости – дракон гордился человеком! На трибуне два герольда и маршал турнира в три голоса быстро совещались с сэром Лайможем, обсуждая бой и решая, кому отдать победу. Несколько раз на Готика бросали вопросительные взгляды, и это заметили многие.

– Победитель ясен. – Гроссмейстер встал. – Подойдите!

Приблизившись к трибуне, оба юноши преклонили колена. Готик уперся мечами в землю – от усталости так дрожали ноги, что он не был уверен, что сможет встать без посторонней помощи. Впрочем, и его противнику тоже досталось – Яунист и впрямь хромал и, опускаясь на одно колено, скрипнул зубами от боли.

– Готик Арвальд, баронет Дольский и Яунист Хальстан Эрето, герцог Нильский, – произнес сэр Лаймож. – Вы – лучшие ученики Школы Драконоборцев в этом году. И одному из вас выпадет честь… нет, похоже, мне выпадет честь называться воспитателем одного из вас.

Сэр Альдон подался вперед и тронул его за локоть, напоминая о своей просьбе.

– Ах да… Но сегодня право первого выбора принадлежит не мне. И, как мы только что правильно определили победителя, так и вы, сэр Альдон, сейчас сделаете правильный выбор!

Намек был достаточно прозрачен, и после такого заявления только глупец не насторожился бы, внимая тому, что происходит на гроссмейстерской трибуне. Готик и Яунист переглянулись одновременно с ревностью и надеждой. Неважно, кто победит – важно, кого выберет старый мистик, а кто достанется в оруженосцы великому магистру.

– Я не первый день наблюдаю за этими юношами, – сказал сэр Альдон. – И думаю, что не ошибусь… Готик Дольский!

Названный медленно выпрямился, не зная, плакать ему или смеяться. На трибуне царило молчание. Маршал турнира переглянулся с герольдами, по рядам зрителей прошелестел удивленный шепоток. Сам сэр Лаймож смотрел удивленно, потянулся что-то прошептать, но сдержал свой порыв.

Очень осторожно Готик поднялся на трибуну, встал перед старым мистиком и, собравшись с духом, взглянул в светлые, водянистые глаза. В конце концов, он не мальчишка-паж, которого впервые в жизни отчитывает за промахи его господин! Ему восемнадцатый год, скоро он получит рыцарские шпоры, так какого дракона…

Сэр Альдон что-то прочел в его глазах, протянул руку и тяжело опустил ее на плечо юноше.

– Вы были великолепны, – произнес он. – После награждения победителей извольте следовать за мной.

Примерно неделю спустя

Понадобилось время, чтобы понять, что жизнь изменилась раз и навсегда.

Большинство рядовых рыцарей жили в казармах, мало чем отличающихся от тех, где обитали ученики, разве что койки были отделены ширмами. Раз или два Готик забегал к Иеру Безухому; несмотря на то что вернулся в Орден в качестве послушника, жил бывший драконоборец среди рыцарей. Весьма немногие могли себе позволить небольшие кельи – маленькие комнатки, такие узкие, что, встав в середине, можно было, раскинув руки, коснуться кончиками пальцев противоположных стен. Там не умещалось ничего, кроме кровати, лавки, сундука для вещей и одной-двух полок. Ничего лишнего, все одинаковое, если не считать кое-каких мелочей.

Старшие рыцари и приоры устроились по-другому. Сэр Альдон располагал двумя комнатами. Одна была довольно просторна, а другая – совсем крошечная каморка. В большой комнате имелись кровать, стол, письменное бюро, небольшая ниша, где стояла жаровня с углями, над которой располагалась полка для всяких мелочей, книжный шкаф, кресло, табурет, небольшая лавка, два сундука и в углу – подставка под доспехи и оружие. На стенах висели шкуры зверей, охотничьи трофеи старого мистика, боевой рог.

Второй сундук, довольно внушительных размеров, находился в каморке, где кроме него помещались только небольшая скамеечка и ящик с углем. Здесь должен был спать Готик. Юноша еле-еле нашел в этой тесноте место для своих вещей, а ведь ему, как оруженосцу, полагались еще и собственные доспехи и оружие. Кое-что он привез с собой, когда осенью поступал в Школу, но вот кольчуга стала ему маловата – он сильно раздался в плечах и груди, тесны стали и наручи, а наплечники и вовсе понадобились новые.

Первые дни были заполнены сугубо домашними хлопотами; вскакивая с утра пораньше, Готик принимался за дела. Несмотря на то что наступила весна, ночи оставались прохладны, а сэр Альдон был уже немолод и время от времени мерз. И юноша должен был разжечь огонь и согреть с помощью жаровни комнату. Потом он бежал за водой, чтобы господин мог умыться, потом в обязательном порядке шел в собор, где терпеливо ждал, когда мистик помолится Создателю. После завтрака ему следовало заняться уборкой – в начале своей службы оруженосцем юноша все время что-то чистил, перекладывал с места на место, мыл, убирал, бегал с поручениями. Вечерами же его усаживали на низкую скамеечку, давали в руки книгу и приказывали читать вслух. Чаще всего это были исторические трактаты, философские сочинения и сборники старинных баллад. За первые пять дней Готик так ни разу и не взял в руки свое оружие, зато два меча и боевой топор наставника отполировал до блеска, зачистил все заусенцы. Заново перемотал рукоять кожаными полосками, скрепив их медной проволокой, отнес оружейникам в починку запасную кольчугу старого мистика и забрал от шорников боевое седло.

За эти дни он лишь несколько раз сталкивался с остальными бывшими соучениками. Те, кто не вошел в счастливую десятку (вернее, двадцатку, ибо отбирали еще и будущих магов), по-прежнему жили в казармах, и для них ничего не изменилось. Они все так же вскакивали ни свет ни заря, так же проводили дни в занятиях, а после чистили конюшни, убирали плац, помогали брату повару и брату кастеляну. Готик видел их издалека, выбивая половики или перетряхивая содержимое сундуков своего господина, и не раз и не два ловил себя на мысли, что скучает по той беззаботной жизни. Сейчас он не уставал и вполовину так, как прежде, но зато тогда рядом были друзья. Особенно один из них…