— Лейтенант Бриджес, подберите пилотам всю информацию о долине Форстер. Всю, слышите?

— Я понял, сэр.

— Поймите меня правильно. Я не хочу, чтобы они потом предъявляли нам претензии — той горки не было, озеро в другом месте и так далее…

— Хорошо, сэр.

— Внимание, «машина», десять секунд до поворота! — прокричал капитан в микрофон. — «Машина», поворот «сорок пять — двенадцать». О выполнении доложить.

Спустя какое-то время динамик отчитался:

— Поворот «сорок пять — двенадцать» выполнен…

— То-то, ребята, — усмехнулся Орландо и уступил штурману его законное место. — Понял, как надо?

— Я и сам бы справился, сэр, — пробурчал штурман.

— Ну конечно — сам. А кто предыдущий поворот проспал на две секунды? А?

Штурман ничего не ответил, но было видно, что с мнением начальника он не согласен. В другое время капитан Орландо прочитал бы подчиненному длинную лекцию, но сейчас у него было хорошее настроение Десантные суда, корабли прикрытия, штурмовая группа и точная информация — у капитана Орландо было все, чтобы выполнить задание.

«… Эту работу нужно сделать их руками, капитан. Брать фильтры будете только тогда, когда эти ребята сами перебьют всю охрану. А затем вы ударите им в спину. Все понятно?..» — так сказал майор Банионис.

«… Будьте спокойны, сэр. Все сделаем как надо», — так сказал капитан Орландо.

Прошел срок положенного ожидания, и Акта в сопровождении Тамила и Сирила отправился проверить состояние несчастного Мураны.

Дело было под вечер, и у Джефа был «выходной» — по рабочему графику он находился между восьмой и девятой девушками. Теперь Мэнсон уже не считал, что его использовали. Он принял новые обстоятельства как должное и сосредоточился только на качестве своей работы.

Он уже чувствовал себя «местным» и на этот раз смело увязался за Аюпой, чтобы узнать, что стало с Мураной. За две прошедшие недели без воды, пищи и дневного света обычный человек давно бы умер, но Джеф подозревал, что Мурана жив. Мэнсон уже усвоил, что кажущаяся простота жизни аборигенов скрывала непонятные тайны, разгадка которых стояла далеко за пределами возможностей обычного рассудка.

Акта и два его помощника подошли к жилищу, в котором в большом плетеном мешке содержался Мурана. Старик остался возле хижины, а Сирил и Тамил вошли внутрь. Через какое-то время они вышли наружу, волоча по песку мешок с телом.

По сигналу Аюпы охотники развязали горловину, и Аюпа осторожно заглянул внутрь. Он ничего не сказал, а только неопределенно покачал головой. Потом бросил охотникам несколько слов, и те, завязав мешок, потащили его дальше.

Проходя мимо молчаливого Мэнсона, Аюпа приветливо улыбнулся и сказал:

— Спасибо тебе за Эбиталь, Жефа. Она тоже беременна. Мы бесконечно рады, ведь наш народ ждал этого долгих восемь лет. Спасибо… — Старик обнял Мэнсона и прижался щекой к его плечу. Джеф знал, что такой жест значил очень многое.

— А что с Мураной? — поинтересовался Мэнсон. Ему было очень любопытно, что Аюпа увидел в мешке.

— С Мураной плохо, — бесцветным голосом отозвался старик. — Он не сумел вернуться к сегодняшнему дню. После захода солнца мы отправим его к звездам. Туда, где осталась его душа.

— Я могу посмотреть на это?

— Конечно, Жефа. Ты отец нашего народа, и теперь ты один из детей космического ветра. Приходи…

Сказав это, Аюпа продолжил свой путь, а Тамил и Сирил, проходя мимо Джефа, со счастливыми улыбками дотронулись до его плеча. Они поволокли мешок дальше, а Джеф остался стоять, испытывая непонятное и незнакомое ранее ощущение. Он был членом семьи.

«Может, мне остаться здесь навсегда? Среди этих простых людей, которые не ведают лжи и обмана, запросто летают к звездам и не боятся речных чудовищ…» — подумал Джеф.

Однако он знал, что уйдет. Уйдет потому, что его точит маленький, но вредный пунктик под названием «долг». Долг, присяга, договор, данное слово.

Сумерки спустились быстро, и все это время Мурана лежал в мешке под навесом, ожидая своего часа. Охотники, которых собралось уже более двадцати человек, разжигали костры, готовясь к новым путешествиям и отправке Мураны к звездам. Когда совсем стемнело, почти все они расселись у пылавших костров, и только четверо во главе с Аюпой остались под навесом. Они готовили Мурану к последнему прыжку.

На этот раз Джеф получил возможность подобраться достаточно близко — метров на двадцать Он хотел подойти еще ближе, но был внезапно остановлен Аюпой.

— Стой там, Жефа. Ближе тебе нельзя, — сказал старик, и Мэнсон послушно замер на указанной ему границе.

С этого места Джеф наблюдал за тем, как с бесчувственного тела неудавшегося охотника снимали веревки. От жестких пут на теле Мураны остались глубокие рубцы, но его лицо выглядело умиротворенным, как будто он всего лишь спал.

По мере того как тело освобождали от веревок, черты лица Мураны начинали блекнуть, а контуры его тела становились слабо уловимы. Мурана словно бы таял. Когда с веревками было покончено, бесчувственное тело посадили в позу, из который стартовали все охотники. После этого помощники Акты ушли к костру и сели ближе к пламени, а старик остался стоять возле Мураны.

Тень от опорного столба ложилась на лицо Акты, и шевеления его губ видно не было, однако Джеф был почти уверен, что старик что-то говорит. Возможно, он обращался к духу Когти, чтобы тот присмотрел за путешествием Мураны, а может, он наставлял самого Мурану перед дальним путешествием.

Когда напутствие закончилось, голова Мураны шевельнулась, и он, как показалось Джефу, отвесил еле заметный поклон. При неясном свете пляшущих языков пламени трудно было рассмотреть все в точности, но Мэнсон понял — Мурана простился со своим племенем. После этого неясного движения безжизненного тела все охотники словно по команде поднялись с мест и пошли под навес.

Они расселись вокруг Мураны и стоявшего возле него Аюпы, образовав двойной круг. Возникла пауза. Джеф смотрел не отрываясь, боясь пропустить детали. Он стоял и напрягал зрение, потому что костры догорали и давали все меньше света.

От сильного напряжения Джеф неожиданно для себя открыл возможность слышать. Не просто слушать звуки, а именно слышать. Стоило ему вспомнить про Лалу, и он услышал ее спокойное дыхание, стоило вспомнить о джунглях, и он чутко уловил лесной шорох.

«Я могу слышать все…» — совершенно спокойно отметил Джеф. Он находился в мире живых звуков, и оттого реальность обычных зримых образов перестала казаться столь уж важной.

Мэнсон расслабил глаза и поплыл по течению звуков, доносившихся с ночной реки. Всплеск воды от прыжка лиматокуса, сорвавшийся с берега камень, шевеление водяной крысы, свившей гнездо в густом камыше, — все это приходило издалека, возможно, даже с противоположного берега.