— В какой храм? — не поняла Машка.

— В любой, — ответил Будда, принявшись шумно выбивать трубку об пол. — Мне передадут. И вообще, лучше пока не связывайся с мужиками. Ну их в яму, ты еще слишком юна.

— Это все? — ошарашенно поинтересовалась Машка.

— И запомни одну важную вещь: у тебя нет способностей к магии! Никогда не пытайся читать заклинания или пользоваться амулетами. — Одноглазый Будда перевел дух и продолжил: — Магия детям не игрушка!

— Я уж давно не ребенок! — возмутилась Машка.

— Для меня ты всегда будешь ребенком, — отрезал Будда.

— Да какое вы право имеете?!. — начала возмущаться она, но Будда строго взглянул на нее единственным глазом, и горло перехватило, словно там поселилась ангина.

Правы индусы: в нем действительно есть что-то сакральное.

— Я имею все права, — сказал он, — а они не могут иметь меня.

Прозвучало это чертовски неприлично, но Машка так и не поняла, что Будда хотел сказать. Впрочем, возражать или переспрашивать она не решилась.

— Мир — это темнота, — продолжил он. От его слов вокруг и впрямь стало темно. Машка поежилась. — И в этой темноте я протягиваю тебе руку. Я не вижу тебя, и мне остается только надеяться, что ты тоже протягиваешь руку мне. Понимаешь? Надеяться. И я надеюсь. Иначе зачем бы я ее тебе протягивал?

Машка пожала плечами.

— Вариантов может быть уйма. Меня однажды в кинотеатре обчистили. Там тоже было темно.

Свет вспыхнул снова. Одноглазый Будда смотрел на нее с упреком и страданием во взоре, и Машка устыдилась своих слов. В самом деле, ее собеседник не похож на карманного вора.

— Я говорю о том, что чего-то добиться мы можем, только если оба будем к этому стремиться! — терпеливо объяснил он. — Взаимопонимание возможно только между теми, кто его хочет и делает что-то во имя этого взаимопонимания.

— А нам нужно взаимопонимание? — засомневалась Машка. — Кстати говоря, а чего мы хотим добиться вместе? И вообще, кто ты такой? В прошлый раз я не услышала ничего внятного на эту тему. Меня мучает любопытство.

— От любопытства кошка сдохла, — буркнул Будда, касаясь ее плеча своей верхней правой рукой.

Рука оказалась твердой и металлической, но, возможно, боги могут себе позволить такое носить без риска показаться экстравагантными. Впрочем, что вообще на свете может быть экстравагантнее, чем божественность?

— И все же? — подыталась настоять на своем Машка, но бог явно не желал ей отвечать.

На нее навалилась сонливость, липкая и тяжелая, как таз с вареньем. Мысли привычно уже спутались, словно клубок ниток в лапах у котенка. Перед глазами запрыгало, завертелось и заискрилось так, что личность сверхъестественного существа, постоянно лезущего в Машкину жизнь, быстро перестала волновать ее. Насущной осталась только одна проблема: как бы желудок от всех этих вспышек и прыжков не повел себя непотребным образом. Воскреснуть, извергая из себя съеденное в трактире, Машке не хотелось. Несолидно это было бы. Не чудесно.

— Вот она! — услышала Машка, приходя в себя.

Ее изрядно мутило, но душа пока не рвалась наружу. Болела пятая точка, самым неудобным образом соприкасавшаяся с мостовой.

— Ох, — сказала Машка. — И где вас черти носили? Тут такое было!

— Не знаю, кого ты имеешь в виду, — произнес Вий, помогая ей подняться, — но, кажется, ты сама от нас отстала. Нам пришлось долго тебя искать. Хорошо, что с тобой ничего не случилось.

Машка вздохнула:

— Это спорный вопрос.

— Опять странные видения? — с пониманием спросил Май.

— Очень, очень странные, — подтвердила Машка. — И почему после этих видений мне так плохо каждый раз?

— Похоже, боги к тебе действительно неравнодушны, — заключил глубокомысленно Вий. — В городе говорят, что на одной из окраин людям явился то ли Херон, то ли Правил в своем истинном обличье. Многие люди погибли, а прочие стали скорбны разумом.

— Еще бы, — хмыкнул Май. — Это тебе не корзину пупочков съесть — увидеть бога в его настоящем обличье.

— А что в этом такого? — удивилась Машка.

— Видишь ли, бога слишком много для слабых человеческих глаз и маленького ума, — объяснил Вий. — Человеку сложно осознать его. Оттого-то люди строят храмы и рисуют на их стенах своих богов. Это тоже возможность пообщаться с могущественными существами. Но не взрываясь при этом, как резиновый напальчник, в который налили слишком много воды.

— Понятно, — пробормотала Машка. — Слушай, а зачем у вас в напальчник наливают воду?

— Как тебе сказать... — Май смутился. — Он так смешно разрывается, когда падает кому-нибудь на голову... Сидишь, бывало, на дереве и поджидаешь, пока кто-нибудь пройдет внизу...

Машка прыснула. Похоже, эльфийский народ не так далеко ушел в своем развитии от ее московских знакомых, как она думала. По крайней мере, чувство юмора у них сходное.

С каждым днем на улице становилось все холоднее. Листья на деревьях, прежде зеленые, медленно, постепенно приобретали оттенок крепко заваренного чая. Прожилки на них все еще были густо-зелеными, как жидкость Новикова, а тонкая плоть между ними уже стала болезненно-бледной. Листва некоторых деревьев была уже почти прозрачной, что безумно Машке нравилось. Как ни странно, все необычное до сих пор вызывало у нее живейший интерес. Эльфов это забавляло и немного тревожило. Май старался не спускать с нее глаз, опасаясь, что она снова попадет в скверную историю. По дому Машка скучать перестала совсем. Иногда ее это удручало, и она мысленно начинала обзывать себя бессердечной, но это не помогало. Обратно в Москву, с ее помойками, гопниками и необходимостью терпеть нетрезвых посторонних мужиков в крохотной квартирке, совершенно не хотелось.

Сквозь полупрозрачные деревья просматривалась крыша конюшни, но Машка не испытывала особого желания продолжать уроки верховой езды. «Лошади — это не мой конек», — объяснила она недоумевающему Маю. У эльфа в голове не укладывалось, как можно не иметь способностей к верховой езде. Для него не уметь ездить на лошади было примерно так же дико, как не уметь пользоваться кроватью или носовым платком. С его точки зрения, это был такой же естественный способ передвижения, как и пешая ходьба.

Некромант, казалось, забыл о своей идее обучить бестолковую и странную прислугу самым необходимым вещам и вообще потерял к Машке всякий интерес. Он активно занимался какой-то новой, весьма перспективной разработкой. Коридоры Роесны постоянно полны были едкого дыма, свидетельствующего об успешных опытах. Некромантская магия, похоже, имела уйму побочных эффектов, для выдерживания и нейтрализации которых нужно было быть серьезным специалистом. Айшма, жалея Машку, работать в замке ее не заставляла, а отправляла сгребать опавшие листья в сад и помотать огородникам таскать корзины.