Хинрих рассмеялся.

— Как же выброшенные? Ведь их же получит Карл! — И он прибавил: — Думаю, что это наиболее безболезненная форма помощи: она его не обидит и не обременит долгами.

— Спасибо тебе, Хинрих! — Мими поцеловала мужа в лоб. — Будем надеяться, что Карл сумеет оценить все, что для него делают.

Матиас Брентен не сказал ни слова.

Близился вечер, и он, не глядя на явное недовольство жены, стал прощаться. Брентены ушли еще до ужина, на который Вильмерсы ждали дочерей с их мужьями.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

I

В кружке эвтерповцев «новенькая», девушка с худощавым, бледным широкоскулым лицом и умным взглядом светло-серых глаз, привлекала к себе внимание своими непокорными кудрями. Темные, почти черные волосы, отливавшие металлическим блеском, подчеркивали бледность лица. Она была на несколько лет старше остальных девушек и по всему своему облику и манерам казалась взрослой женщиной.

Юноши, оставаясь одни, любили подтрунить над девушками своего кружка. Хотя бы для того, чтобы не прослыть «дамскими угодниками», — этого они боялись больше всего. Но ни одна из девушек не была так часто мишенью для острот, как Катарина Крамер. В сущности, никто не мог сказать, как она попала в кружок. Она как-то появилась там, потом зачастила и стала постоянным членом кружка.

Катарина служила в конторе кооперативного товарищества. Она умела двумя-тремя меткими, язвительными штрихами обрисовать того или иного из своих начальников, «господ товарищей». Дважды она подавала жалобы на дирекцию в суд по трудовым конфликтам, и оба раза требования ее удовлетворяли.

С тех пор между нею и ее начальством шла непрерывная мелочная война; от Катарины с радостью бы избавились, но она не уходила из чистого упорства.

Эта решительная девушка пришлась Вальтеру по душе. Катарина была начитанна, и суждения ее отличались четкостью и определенностью. Из писателей она больше всего любила Бальзака, Диккенса и Готфрида Келлера, чем окончательно завоевала симпатии Вальтера.

В те годы Камерный театр на Безенбиндерхофе считался одним из наиболее передовых в Германии. Под художественным руководством Эриха Цигеля и Артура Закхайма, выдающиеся актеры, имена которых вскоре стали известны далеко за пределами страны, создавали для ценителей искусства интереснейшие спектакли.

Катарина и Вальтер стали рьяными посетителями Камерного театра, а вскоре и завсегдатаями «Артистического погребка» — небольшого ресторана при театре.

Однажды, по дороге в театр, Вальтер встретил Грету Бомгарден. Он бы ее не узнал, если бы она так пристально не смотрела на него.

— Да ну? Неужели ты?

Грета подошла и протянула ему руку. Она пополнела, щеки еще больше округлились. А как разодета! Элегантное летнее светлое пальто, широкополая соломенная шляпа… Он невольно взглянул на ее ноги. Так и есть — высокие каблучки!

Столь бесцеремонный осмотр смутил Грету. Но она ничего не сказала, только взглянула на Вальтера.

— Ну, как живешь, Грета? Не видались мы с тобой целую вечность!

— Да, это верно. Тебя удивляет мой вид?

— Нет, нисколько! Право же… Так что же ты поделываешь?

— Работаю личным секретарем у Маркардта.

— Да? Скажи пожалуйста! А кто такой Маркардт?

— Не знаешь? Ну, как же так? Ведь это первый человек в «Кооперативном товариществе оптовых закупок»! Его знает весь Гамбург. По крайней мере, все социалисты.

— А ты разве все еще социалистка?

— Ты сомневаешься, Вальтер? Не обижай меня! Ведь я все та же стрекоза, «тяжелый случай», как ты меня называл! — Она рассмеялась и схватила его за руку. — Уверяю тебя!

— Верю! — сказал он.

— Это потому, что я не так… не так одеваюсь, не прыгаю и не ношусь, как коза? Поверь, все это только внешнее. В конце концов, мы стали старше, а значит, и благоразумия прибавилось, верно?

— Разве так уж обязательно людям с годами становиться благоразумней?

— Да видишь ли… Я… я… Нет, ты странный… Скажи, ты хоть чуточку рад, что мы встретились?

— Рад ли?

— Только честно, прошу тебя!

— Ну конечно же, Грета! Не часто бывает, что вдруг встретишься после стольких лет. А воспоминания… Не знаю, поймешь ли ты меня…

— Еще бы! Я очень хорошо тебя понимаю! Очень! Ты не проводишь меня немного?

На короткое мгновенье он заколебался.

— К сожалению, не могу, Грета! У меня свиданье.

— С «ней»? — Грета лукаво подмигнула.

Он смотрел ей вслед, смотрел на высокие каблучки, делавшие ее походку манерной, неестественной. Грета!..

Грета!..

Когда Грета была уже далеко, он вдруг вспомнил, что ничего не сказал ей о трагическом конце Ауди. Да и Петера она знала… Вальтер вдруг громко рассмеялся. Так ли уж много лет прошло со дня их последней прогулки по Альстеру? Как она клялась, что никогда не станет модной куколкой! Не наденет ботинок на высоких каблуках… Та ли это девочка, которая посреди улицы теребила бороду старого морского волка? Так ли уж давно это было? Неужели мы и в самом деле та-а-кие старые?

II

— Да ты задохнешься в затхлом воздухе родительского дома! — сказала Катарина и прибавила: — Лучше всего тебе жить отдельно. Мне тоже невмоготу оставаться со своими. Давай поселимся вместе, снимем две хорошие комнаты. Мы оба зарабатываем, можем жить, как нам нравится.

Вальтер посмотрел на нее, но промолчал. «Это невозможно, — подумал он, — не могу же я оставить теперь мать одну».

Словно угадав его мысли, она продолжала:

— Ты имеешь право на личную жизнь. Даже обязан подумать о себе. А не можешь — ну что ж! Я, во всяком случае, поселюсь отдельно, а ты будешь приходить ко мне. Когда захочешь. Смотри на мой дом, как на свой!

Вальтер по-прежнему молчал. «Чего она добивается? — спрашивал он себя. — Чтобы мы поженились? «Берегись! — сказал как-то шутя Ганс Шлихт. — В тот день, когда она решит выйти за тебя замуж, тебе крышка!» Нет, нет, с этим делом еще можно подождать, и довольно долго. Не та-а-ак уж нам все-таки много лет».

Да, энергии у Катарины было — хоть отбавляй. Не прошло и нескольких дней после этого разговора, как она уже сняла на Хаммерландштрассе комнату с кухней. Он должен непременно и сейчас же пойти взглянуть на ее новое жилище, сказала она Вальтеру.

— Тебе очень понравится! — уговаривала Катарина. — Из окон чудесный вид на Хаммерский парк!

— Довольно далеко все-таки от Норд-Сан-Паули!

— Не очень! — возразила она. — Да и все равно, ты будешь жить больше у меня, чем у своих.

— Ты уверена?

И вот они осматривают ее квартирку.

— Ну? — воскликнула она. — Нравится? А когда я еще обставлюсь, как задумала, тогда… Дай только срок!

Она водила его по комнате.

— Никакой кровати — это пережиток… Вот здесь будет стоять широкая софа с