– Так-так... – проговорил он, возвращая пергамент. – Вы были правы, ваше величество. Изредка боги отвечают на молитвы, не так ли?

– Я думал примерно о том же самом, – ответил Грас. – мы не могли бы просить короля Олора о чем-нибудь более необходимом сейчас Аворнису, чем война между Санджаром и Коркутом. Как ты полагаешь, кто победит?

– Это выше моего понимания, – весело проговорил Гирундо. – Давайте сядем, ваше величество, выпьем вина и пораскинем мозгами.

– Я и не собираюсь делать ничего другого. – Король пожал плечами. – Думаю, они проведут следующие пять лет, воюя друг с другом, а все остальные ментеше тоже окажутся поделенными на два лагеря и накинутся друг на друга. Таким образом, если нам повезет, они будут слишком заняты, чтобы беспокоить Аворнис. И после того, что они сделали с нами за этот последний год, мы можем использовать это время, чтобы залечить раны. Нам надо усилить наш флот речных галер на Стуре. Я, так или иначе, собирался это сделать, но теперь это особенно важно.

– Звучит разумно. Вы, ваше величество, как всегда, правы. – Гирундо помолчал, а потом добавил: – Как и Ланиус, что тут скрывать.

– Да, он таков.

Чем больше логики выказывал его зять, тем большее беспокойство это внушало. Но он также становился более полезным для королевства, старшему королю оставалось только этим утешать себя.

– Пока ментеше занимаются играми друг с другом, что вы намерены предпринять относительно черногорцев? – спросил Гирундо.

– Ты думаешь о том же, о чем и я. Либо это значит, что ты тоже наделен разумом, либо мы оба одинаково безумны, – сказал король.

Гирундо засмеялся. Грас – тоже, затем продолжал:

– Если Коркут и Санджар все еще будут лупить друг друга по головам, я намереваюсь наступающей весной отправиться на север. У нас больше шансов взять Нишеватц, не отвлекаясь на юг – или на Низвергнутого.

– Принц Всеволод наконец обретет счастье, – заметил генерал.

– Я знаю. – Грас тяжело вздохнул. – Я полагаю, что так или иначе мне придется это сделать.

Гирундо снова засмеялся. И снова король поддержал его – хотя опять-таки в его словах не был заложен только лишь шутливый смысл.

Младший король сегодня был доволен собой. День прошел на редкость удачно – как всегда, когда он работал в архиве. Ланиус сравнивал план Нишеватца с тем, который был сделан, когда город принадлежал Аворнису и назывался Медеон. Всеволод, без сомнения, станет смеяться над планом и начнет говорить о том, как все изменилось. Но никто не был в состоянии заставить черногорского принца сесть и начертить другой план Нишеватца. Что говорить, лучше старые ключи, чем вообще никаких.

Он открыл дверь спальни. Сосия стояла у небольшого столика, сервированного для ужина.

– Привет, дорогая, – сказал он, улыбаясь.

Вместо того чтобы улыбнуться в ответ, жена схватила чашку и запустила в него.

– Дорогая? – взвизгнула она.

Чашка ударилась о стену, в шести дюймах слева от его головы. Острый осколок оцарапал ему щеку.

– Что с тобой? Ты сошла с ума? – заорал Ланиус. Сосия схватила еще одну чашку. Эта угодила в дверь, примерно в шести дюймах справа от головы Ланиуса.

– Зенейда! – крикнула Сосия.

У нее под рукой был уже кувшин. Она бросила его ни минуты не колеблясь, нацелив точно в лоб своему супругу. Но Ланиус успел наклониться.

– Прекрати! – сказал он, выпрямляясь.

Он надеялся, что Сосия послушается, тем более что посуды на столе больше не было. Но серебряный поднос, на котором стояли чашки и кувшин... Мгновение спустя он звякнул о стену. Она не очень хорошо целилась.

– Прекрати! – снова сказал Ланиус.

– Это ты должен был прекратить после Кристаты, и вот как ты меня в результате послушался, – резко возразила Сосия.

Теперь осталось запустить в него столиком. Жена, казалось, испытывала искушение, но не попыталась сделать это.

– Зачем я вообще разрешала тебе касаться меня?

– Потому что мы женаты, – предположил Ланиус.

– Для тебя это не имеет значения. Почему это должно иметь значение для меня? – Сосия пожала плечами. – Я думала, ты не будешь больше шляться, и...

– Это было по-другому... не так, как с Кристатой.

– О? И как это было по-другому? – ядовито поинтересовалась жена. – Ты нашел позу, которую раньше не использовал?

У Ланиуса загорелись уши.

– Нет! Я имею в виду, я не влюбился в Зенейду или что-то подобное.

Сосия посмотрела на мужа, будто с другого края широкой пропасти, которая пролегла между ними.

– Милостивая королева Квила! – воскликнула она. – Тогда зачем же ты это затеял?

– Зачем я это затеял? – Ланиус подумал, что отсюда, с его стороны, пропасть уже не кажется. – Потому... «Потому что это развлечение», – пришло ему на ум. А также: «Потому что я мог». Даже с того края пропасти, где он стоял, было видно, что ни один из этих ответов не попадет в цель. – Просто... потому.

Его жена округлила глаза.

– Мужчины, – сказала она таким тоном, словно желала половине человеческой расы провалиться в пропасть и оставаться там навсегда. – И мой собственный отец такой же, ничем не лучше тебя.

– Да, он – мужчина, – произнес Ланиус, хотя он знал, что Сосия не это имела в виду.

Он также догадывался, что Грас во время войны на юге нашел себе подругу, скрасившую походные будни. Но вовсе не собирался делиться с его дочерью своей догадкой.

– Не прикидывайся дурачком. Ты знаешь, что я имею в виду. Вы оба укладываетесь в постель со шлюхами, как только вам предоставляется такая возможность.

Ланиус пожал плечами. Он не считал Кристату или Зенейду шлюхами. Он также не думал так о колдунье Алее и был уверен, Грас тоже не считает ее за шлюху. Если ты тащишь в постель женщину, которая может лечь с любым, чем ты тогда отличаешься от других мужчин? И наоборот: если ты развлекаешься с любой женщиной, то что в этом случае делает тебя особенным?

– Мне жаль, – сказал он, позже, чем следовало бы. Но возможно, это не прибавило бы ему шансов, даже если бы он сказал это вовремя.

– Ты уже говорил мне это раньше, – ответила Сосия. – Ты жалеешь, что я это узнала. Тебе не жаль, что ты сделал это. А я думала, что могу полагаться на Зенейду...

Она ничего не сказала о том, чтобы полагаться на Ланиуса. Это причиняло боль.

– Мне на самом деле жаль, – проговорил король – в большей или меньшей степени искренне. – Я не хотел причинить тебе боль.

В этом он действительно не кривил душой.

Ты рассчитывал, что никто не узнает? – Сосия покачала головой. – Интересно, как? Все знают обо всем, что происходит во дворце, причем узнают достаточно быстро.