– О Бенни… – повторила она, и мне показалось, что она плачет.

А может, это плакал я? Соль сделала мои веки липкими, и я оставил попытки разглядеть Эстер.

– Ты в порядке? – спросил я.

Слова опять прозвучали неразборчивым бормотанием, но она поняла.

– Да, в порядке. Мы все в порядке.

– Кто-то забрал мое кольцо, Бейби Рут.

– Знаю. – Она поцеловала мою целую руку, и я провел большим пальцем по ее губам-лепесткам.

– Мы все равно поженимся. И я могу еще играть…

* * *

– Мистер Ламент? – У моей больничной койки остановились два детектива в штатском, вытащили жетоны и поднесли к моему лицу, чтобы я смог их рассмотреть.

Я постарался сфокусироваться. Боль в голове не утихла, а пересохшее горло требовало влаги.

– Воды… – прохрипел я.

Внезапно возле меня появилась сиделка. Поправив подушки и установив кровать в более вертикальное положение, она поднесла к моим губам соломинку, и я начал жадно пить, хотя она внушала мне не спешить.

«Ты чертовски красивая, Бейби Рут. Я просто не хочу, чтобы это кончалось…»

– Где Эстер? – спросил я.

– Вы об Эстер Майн, мистер Ламент? – уточнил один из следователей.

– Да. О ней.

– Темнокожие пациенты проходят лечение в другом крыле больницы, мистер Ламент, – сказала сиделка с извиняющейся улыбкой.

– А она – пациентка? – чуть не задохнулся я.

– Нет… нет. Просто она… мы просто… – начала запинаться сиделка. – Мы просто пускаем к больным по одному посетителю. И разрешаем всей семье навестить пациента, когда он… идет на поправку. Эстер Майн в приемном покое, вместе с остальными.

– А их вы пустили двоих, – указал я на копов.

Сиделка, вспыхнув, покосилась на детективов.

– Да… пришлось… но у меня не было выбора.

– Я хочу ее видеть, – потребовал я.

– Пойду передам ей, что вы очнулись, – пообещала сиделка и оставила меня наедине с полицейскими.

За маленькими окнами больничной палаты было темно.

– Какой сегодня день? – спросил я.

– Вторник. Двадцать седьмое декабря, – ответил более худой детектив.

Я не запомнил их имен. Детектив посмотрел на часы:

– Начало седьмого.

– Мы понимаем, вы еще не полностью пришли в себя, мистер Ламент, – произнес более грузный

следователь. – Но у нас в морге четыре трупа, и нам необходимо составить отчет.

«Четыре трупа…»

– Четыре трупа? – ошеломленно переспросил я. – Чьи?

– Может быть, вы нам поможете с этим.

«Помочь с чем?»

– Чьи трупы? – повторил я вопрос, уже более настойчиво.

– Вы можете нам рассказать, что произошло прошлой ночью? – продолжил гнуть свое детектив.

– Я не знаю, что произошло. Кто умер?

– Вы помните, как на вас напали, мистер Ламент?

– Нет.

– Вы должны нам рассказать все, что помните.

– Мы выступали в театре «Фокс».

– Это нам известно. А что-нибудь из того, что случилось потом, вы помните?

Я помнил Бо Джонсона, но не собирался им об этом говорить.

– Я вышел на улицу покурить. У нас в девять должен был быть следующий концерт. Похоже, я его пропустил.

И встречу с Бо Джонсоном в полночь у старой часовой башни мы тоже пропустили. Я не успел сказать о ней Эстер. Но кто-то погиб. Четыре трупа…

– С Эстер все в порядке?

«Может, она мне только снилась?»

– Я должен быть уверен, что и с ней, и с ее братьями все в порядке. Только тогда я буду с вами разговаривать, – заявил я.

– А мы должны поговорить с вами прямо сейчас, мистер Ламент. Вы можете нам рассказать, что случилось, когда вы вышли на улицу покурить?

Мне нужна была моя одежда. И мне необходимо было выбраться из этой чертовой палаты. Должно быть, они вкололи мне морфин. Он престал действовать, и я чувствовал себя отвратительно. Но я бы справился с болью, если бы убедился, что с Эстер и ее братьями все нормально. Мне нужно было выбраться!

– Мистер Ламент?

– Я решил немного пройтись. Просто проветриться. Кто-то ударил меня по голове. У меня теперь нет пальца, а моя девушка – в больничном крыле для темнокожих пациентов. Что, черт возьми, значит «крыло для темнокожих пациентов»?

«Я веду себя с ним чересчур воинственно», – осознал я. Но мной овладел страх. Я помнил, как беседовал с Бо Джонсоном. Помнил, как провожал его взглядом, вдыхая в легкие дым. И вот теперь я находился в больнице и мог из нее выбраться, лишь ответив на вопросы копов.

– Где я? – попытался я унять сердцебиение.

– В стационаре Детройтской больницы, – ответил мне худой детектив.

Эти копы напоминали мне Тони-толстяка и Тони-жердяя – две противоположности, волею случая оказавшиеся вместе и вынужденные взаимодействовать, каждый со своей ролью.

– Эстер Майн – ваша девушка? – спросил двойник Тони-толстяка.

– Да. Моя невеста.

– А это ваше? – Детектив показал мне маленькую пластмассовую коробочку с кольцом внутри – тем самым, которое я носил с тех пор, как Эстер надела его на мой палец.

– Возможно. Я не могу его примерить. Разве я не говорил, что лишился пальца?

– У вас на пальце было похожее кольцо, когда на вас напали? – спросил Тони-толстяк-2.

Детектив-жердяй молча стоял рядом, играя свою роль.

– Да, было.

– Большинство мужчин не носят обручальное кольцо до женитьбы.

– А я носил.

– Вам знаком Мани Майн, мистер Ламент?

– Да. Он – член бенда, с которым я играю. Брат Эстер.

– Он был с вами, когда вы вышли покурить?

– Нет. – Мое сердце бешено заколотилось, очистив от тумана болевшую голову. – Он остался внутри. С остальными музыкантами группы. – Я перевел взгляд с одного офицера на другого. – С Мани все в порядке?

– Это он вас нашел… после того как на вас напали. С ним все в порядке.

Я потянулся за стаканом воды, но он был пуст.

– Вы знаете, кто на вас напал, мистер Ламент?

– Нет.

– А кого-нибудь подозреваете?

– Нет.

– Вы можете рассказать нам все, что помните?

– Мне захотелось покурить. Я вышел на улицу. Получил удар по голове. Очнулся здесь. Без пальца, – снова повторил я. – Но я заберу свое кольцо.