Но кто же сумел их убить?

Штефан обыскал и второй труп, но это тоже мало что дало. Хотя в карманах у этого человека было больше предметов, чем у предыдущего, в них лежал в основном всякий хлам, не дававший даже и намека на то, кем мог быть его хозяин.

Что же произошло с Ребеккой и ребенком? По крайней мере, они, скорее всего, были еще живы. В комнате пахло смертью, но Штефан почему-то теперь мог различать отдельные запахи смерти. Запахи смерти в этой комнате принадлежали Дануте и двоим убитым мужчинам. Штефан уже давно перестал ломать голову над тем, откуда и каким образом у него появилась способность различать неразличимое. Сейчас он просто отчетливо осознавал, что наверняка почувствовал бы, если бы в этой комнате убили кого-то еще, и был доволен уже тем, что знает это наверняка. Его главной задачей теперь было разыскать Бекки и ребенка. Он не имел ни малейшего представления, как он это сделает, и просто полагался на открывшиеся в нем сверхчеловеческие способности. А что ему еще оставалось делать?

Не рассчитывая особо на успех, а лишь для того, чтобы потом можно было сказать себе, что он, по крайней мере, попытался это сделать, Штефан подошел к телефону и поднял трубку. Телефон не работал, как, наверное, и все остальные телефоны в этой части здания. Этого и следовало ожидать.

Когда Штефан вышел из комнаты, он заметил огромное количество маленьких и неровных следов, ведущих от лужи крови, растекшейся из-под неподвижного тела Дануты, в соседнюю комнату и затем направо по коридору. Они были наполовину затертыми, и Штефан, будучи не ахти каким следопытом, не мог определить, кому они принадлежат. Однако это были явно следы не человека, а какого-то зверя.

Глубоко в его сознании — хотя и вовсе не так глубоко, как ему хотелось бы, — забрезжило понимание того, какому существу принадлежат эти следы, но Штефан в этот момент был просто не в состоянии думать об этом. Он быстро вышел в коридор и свернул направо.

Перед лифтами стояла молодая женщина в униформе медсестры. Она, по всей видимости, еще не догадалась, в чем смысл наклеенного на двери лифтов пластыря, а потому посмотрела на Штефана одновременно и рассерженно, и растерянно. Выражение ее лица мгновенно изменилось, когда она услышала звук открываемой двери и увидела выходившего через эту дверь Штефана.

— Что… — начала она испуганно.

— Уходите отсюда! — перебил ее Штефан. — Быстро! И вызовите полицию! Здесь произошло убийство!

Медсестра еще секунду изумленно смотрела на Штефана, широко раскрыв глаза. Справившись с растерянностью, она не стала истерически кричать и не побежала прочь сломя голову, а, наоборот, отреагировала с поразительным хладнокровием: быстро развернувшись, она стремительно, но без паники направилась в свое отделение.

— Закройтесь изнутри! — крикнул Штефан ей вслед. — И ничего не предпринимайте, пока не приедет полиция!

Он сомневался, что она последует его совету, но это не имело значения. Ему нужно было еще несколько секунд, чтобы исчезнуть отсюда, — и это сейчас было самое главное.

Штефан задумчиво посмотрел на длинный коридор, в котором вновь воцарилась жуткая тишина. Органы чувств Штефана все еще обладали сверхчеловеческой чувствительностью, но в данный момент от этого не было особой пользы. Он лишь отчетливо ощущал, что Ребекки и Евы нигде поблизости нет.

С другой стороны, способов покинуть этот этаж было не так уж много. Лифты были заблокированы, а если бы Ребекка спускалась по лестнице, то неизбежно натолкнулась бы на Штефана, когда он поднимался в отделение. А может, она попросту спряталась где-то здесь? Нет, это было на нее непохоже. Ребекка не стала бы прятаться и, затаив дыхание, ждать, когда минует опасность. Штефан решил, что с этого этажа должен быть еще какой-то выход.

Справа коридор упирался в дверь, за которой только что исчезла медсестра. С левой стороны коридор делал резкий поворот: здание имело форму буквы «L». Перед поворотом Штефан увидел еще один, очень большой лифт. Его двери были закрыты, но, когда Штефан нажал кнопку, загорелась зеленая индикация, и он услышал, как где-то далеко внизу пришла в движение кабина лифта.

Уже через несколько секунд она подъехала к этажу, где находился Штефан, и еще до того, как открылись двери, он почувствовал, что Ребекка уехала именно на этом лифте. Это не вызывало ни малейших сомнений. Огромная, хромированная изнутри кабина лифта была настолько наполнена присутствием Ребекки, что Штефан ощущал это почти физически. Да, Бекки ехала в этом лифте, причем всего лишь несколько минут назад. Она была охвачена паникой, пребывала на грани истерики, и лихорадочно размышляла, как ей вырваться из западни, и очень сильно боялась…

Кроме того, ее кресло-каталка находилось сразу за дверями лифта.

Оно было перевернуто. Одно из колес согнулось, а на голубом синтетическом покрытии сиденья виднелись маленькие, уже слегка подсохшие капельки, очень сильно напоминавшие кровь. На самом деле — как подсказали Штефану его необычайно обострившиеся органы чувств — это была вовсе не кровь, однако уже само предположение о том, что он видит кровь Ребекки, настолько шокировало Штефана, что и его тело, и мозг на несколько секунд оказались полностью парализованными. Затем, застонав от отчаяния, он вышел из оцепенения, заскочил в кабину лифта и резко надавил ладонью на панель с кнопками этажей.

Двери закрылись очень медленно, и на этот раз Штефану показалось, что прошел целый час, прежде чем кабина лифта тронулась с места. Его мысли лихорадочно роились. Он понял: произошло что-то действительно ужасное, причем не в отделении за закрытыми стеклянными дверями, а именно в этом лифте и не с кем-нибудь, а с Ребеккой. Она была охвачена ужасом — невыносимым, всепоглощающим ужасом — и испытывала сильную боль. Штефан вдруг осознал не только это, но и многое другое. Информация, которую он просто не успевал переваривать, вдруг таким потоком хлынула в его мозг, что тот вот-вот мог разлететься на части.

Двери лифта раскрылись, и перед взором Штефана предстал еще один пустой коридор. Впопыхах Штефан нажал почти на все кнопки сразу, и теперь лифт вынужден был останавливаться чуть ли не на каждом этаже.

На этом этаже Ребекки не было. Если бы она вышла из лифта именно здесь, Штефан почувствовал бы это. Он не знал почему, но был в этом абсолютно уверен.

Лифт поехал дальше, остановился на четвертом этаже, а затем на третьем и на втором. Ни на одном из этих этажей Штефан ничего не почувствовал, а потому он просто неподвижно стоял и ждал возобновления движения лифта. По-видимому, единственное, что ему оставалось делать, это отбросить логическое мышление и, ничего осознанно не планируя, начать играть по правилам мира, где главенствуют инстинкты и интуиция, того мира, в который Штефан совсем недавно вступил.

Лифт доехал до первого этажа и замер. Штефан услышал чьи-то голоса. Они доносились издалека, и он не смог понять смысла произносимых слов. Голоса звучали слишком спокойно, чтобы можно было предположить, что разговаривавшие знали о событиях, произошедших несколькими этажами выше. Ребекка не выходила из лифта и на этом этаже.