– Спасибо. Спасибо вам большое.

– Сколько вам лет, Гордон? – спросил Кулум.

– Двадцать, сэр.

– Сводным братьям полагается называть друг друга по имени, так ведь?

– Если вам так угодно.

– Мы должны ближе узнать друг друга. – Кулум повернулся к Струану, глубоко пораженному тем, что его сын вот так, при всех, открыто, признал молодого евразийца своим братом. – Извини, что помешал вам, отец. Я просто хотел познакомиться с Гордоном, – сказал он и удалился.

Струан почувствовал, как окружавшая их тишина лопнула и замерший было пляж снова ожил. И он с удивлением заметил, что по щекам Гордона катятся слезы.

– Простите… Мне… Я ждал этого всю свою жизнь, мистер Струан. Благодарю вас. Благодарю вас, – произнес Гордон едва слышно.

– Большинство людей зовут меня тайпаном, парень. Давай забудем «мистера Струана».

– Да, тайпан. – Гордон поклонился и зашагал прочь.

Струан направился вслед за Кулумом, но вдруг увидел, как к берегу подошел катер Лонгстаффа. В катере, кроме капитан-суперинтенданта, находились адмирал и группа морских офицеров. А также Горацио.

Хорошо, подумал Струан. Теперь Брок. Он помахал рукой Роббу и показал на Брока. Робб кивнул, оставил Сару и догнал Кулума. Вместе они присоединились к Струану.

– Бумаги у тебя с собой, Робб?

– Да.

– Тогда пошли. Пора нам заполучить наши векселя обратно. – Струан бросил взгляд на Кулума. – Нервничать нет причин, парень.

– Да, отец.

Некоторое время они шли молча, потом Струан заговорил, обращаясь к сыну:

– Я рад, что ты не отказался от знакомства с Гордоном. Спасибо.

– Я… хотел увидеть его сегодня. Вместе с тобой. Знаешь… на людях.

– Зачем?

– Разве это не дает тебе лицо, которое всегда для тебя так важно?

– Кто рассказал тебе о Гордоне?

– До меня дошли слухи, когда я вернулся из Кантона. Люди всегда с готовностью распространяют дурные вести.

Он вспомнил довольные, ехидные усмешки большинства торговцев и их жен, с которыми он встречался. «Так обидно, парень, что ты приехал в столь несчастливое время. Жаль, право, что вашему торговому дому конец. Без Благородного Дома здесь будет уже не то», – говорили все они, каждый на свой лад. Но Кулум видел, что эти люди ликовали в душе, упиваясь их унижением. О Гордоне он узнал от тети Сары. Она первая по-настоящему открыла ему глаза. Они тогда шли вместе по Куинс-роуд, и по дороге им встретились евразийцы – Кулум видел их в первый раз, – мальчик и девочка. Он спросил у нее, какой они национальности и из какой страны приехали.

– А, эти, – ответила тетя Сара. – Это полукровки: наполовину англичане, наполовину язычники. Многие из торговцев имеют здесь незаконных детей от своих языческих любовниц. Все это, конечно, держится в секрете, но об этом тут знает каждый. У твоего дяди Робба тоже есть одна.

– Что?

– Я спровадила ее подальше вместе с ее отродьем еще много лет назад. Полагаю, все было бы не так скверно, если бы эта женщина была христианкой и красавицей. Это я еще могла бы понять. Но такое – нет.

– А у… у отца есть… другие дети?

– Насчет детей не знаю, Кулум. У него есть сын, который работает на его компрадора Чэнь Шэна. Его зовут Гордон Чэнь. У твоего отца, должно быть, странное чувство юмора, раз он решил дать ему клановое христианское имя. Я слышала, впрочем, что мальчика крестили и он христианин. Полагаю, это уже кое-что. Может быть, мне и не следовало говорить тебе всего этого, Кулум. Но кто-то должен это сделать, и, наверное, лучше узнать правду от близкого человека, чем услышать ее в перешептываниях за своей спиной. О да, в Азии у тебя есть по крайней мере один сводный брат.

В ту ночь он не мог уснуть. На следующий день он в отчаянии отправился на берег. Несколько морских офицеров, Глессинг среди них, играли в крикет, и Кулума попросили дополнить команду. Когда наступила его очередь стоять у калитки, он перенес всю свою злость на мяч, вкладывая в удары максимум силы, словно хотел убить его и вместе с ним свой стыд. Он играл великолепно, но игра не доставила ему удовольствия. Позже Глессинг отвел его в сторону и спросил, в чем дело. Кулум выпалил все как есть, дрожа от возмущения.

– Я не одобряю твоего отца, как тебе, без сомнения, известно, – сказал ему тогда Глессинг. – Но это не имеет никакого отношения к его личной жизни. У меня и у самого та же проблема, что и у тебя. По крайней мере, мне известно, что у моего отца есть любовница в Майда-Вейл. А также два сына и дочь. Он никогда не говорил мне о них, хотя, полагаю, знает, что я знаю. Все это чертовски осложняет жизнь, но что может поделать мужчина? Вероятно, дожив до его лет, я поступлю так же, как он. Что ж, подождем, там видно будет. Конечно, я согласен, это дьявольски неловко – знать, что у тебя есть брат-полукровка.

– Ты с ним знаком?

– Я его видел. Никогда с ним не разговаривал, хотя, если верить слухам, он славный малый. Послушайся моего совета: не принимай слишком близко к сердцу то, что делает твой отец в своей личной жизни. Он твой единственный отец, другого не будет.

– Ты его не любишь и при этом принимаешь его сторону. Почему?

Глессинг пожал плечами:

– Может быть, потому, что я усвоил одну истину: грехи отцов – это проблемы отцов, а не их сыновей. Или потому, что мне никогда не стать таким мореходом, как тайпан, и он управляет лучшим флотом самых красивых кораблей на свете и обращается со своими матросами как должно: хорошие пища, жалованье, жилье. В то время как нас вынуждают обходиться теми крохами, что выделяет нам этот проклятый парламент: денег, черт побери, ни фартинга, а вместо команды висельники да насильно завербованные остолопы. Может быть, еще из-за Глессинг-Пойнт или потому, что он тайпан. Может быть, потому, что им восхищаются Синклеры. Не знаю. Я открыто заявляю тебе, что, если я когда-нибудь получу приказ преследовать его, я пойду на все, что только будет в рамках закона. Но даже так я от всей души надеюсь, что он сумеет снова перехитрить этого проклятого грубияна Брока. Я бы не перенес, если бы тайпаном стала эта свинья.

С того дня Кулум часто виделся с Глессингом. Их отношения переросли в тесную дружбу…

– Сегодня, – продолжал Кулум, обращаясь к Струану и чувствуя себя крайне неуютно, – ну, когда я увидел тебя вместе с Гордоном Чэнем, я спросил о нем у Джорджа Глессинга. Он был достаточно честен, чтобы рассказать мне все как есть.

Струан остановился:

– Ты хочешь сказать, что с моей стороны было нечестно скрыть это от тебя?

– Нет. Тебе не нужно оправдываться в своих поступках. Передо мной. Отец не должен ни в чем оправдываться перед сыном, так ведь?

– Гордон – хороший парень, – встревоженно вставил Робб.