выполнили вашу работу, и остальное вас не касается. — Генрих пытался приказным и холодным тоном унять огненный пыл Эльвиры, но временами он заикался, до сих пор не отойдя от удара девушки.

Эльвира замолкла, осознавая всю властность этого человека. Чтобы не двигало ею, она ничего не могла поделать. Генрих жестом отправил её в машину, и она повиновалась.

— Тогда никто больше не вспомнит о Фюссене! — пригрозил Генрих, восстановив возможность говорить в более устрашающем тоне. Вслед за своими словами он снова направил дуло пистолета в толпу, что очередной раз начала боятся последствий.

— Стой! — крикнул допрашиваемый, — я всё скажу. Мы знали о прибытии вашего конвоя заранее, когда он формировался… Мой сын был в городе, он работал почтальоном, именно от него мы всё узнали. Затем мы подготовились и напали, надеясь вынести сам грузовик. Когда всё не удалось, я проник в замок и начал искать груз.

— Хорошо. Ещё пара вопросов: где Август? как ты проник в замок? где твой сын? кто был водителем тягача? — Генрих наконец-то опустил пистолет, сконцентрировав внимание на говорящем.

— Ты убил моего сына. Ваш друг тоже мёртв: я его скинул в высохший колодец; в замок я попал, поднявшись по дереву и перепрыгнув через стену; за рулём машины сидел я. — Мужчина пытался говорить, не смотря в глаза Генриха, устремляя взгляд куда-то сквозь землю.

— А что на счёт раны? Я знаю, что мой человек попал в водителя.

— Попал… — фермер приподнял левую штанину, продемонстрировав перебинтованное пулевое ранение в ноге. Наложенный поверх ноги каркас, что по длине идеально подходили к стопам, позволяли опираться на ногу без лишних усилий и привлечения внимания.

— Хитрец… — сказал Генрих, поднявшись во весь рост. — Сколько ящиков успел вынести?

— Ни одного. Это была разведка.

Генрих спрятал свой пистолет, и, слегка похлопав испуганного человека по плечу, тихо сказал ему: «ступай». Мужчина сильно удивился, он поднял свой взгляд на офицера, но, не увидев в нём какой-либо злости или обмана, обрадовался. Он был сильно удивлён такому сильному и добродушному поступку, и, с трудом медленно направился к своим друзьям.

— Спасибо, — сказала Эльвира. Она сидела в машине и нервно наблюдала за всем происходящим со стороны, боясь, что офицер совершит роковую ошибку.

Сделав пару шагов к машине, Генрих развернулся вполоборота и направил пистолет на человека, — ещё не лишенного статуса жертвы, — и выстрелил. Пройдя ещё пару шагов, фермер упал. Толпа людей, что тянула к нему руки, но боялась пойти навстречу, ожидаемо, начала медленно приближаться. Когда они заметили, что их друг начал падать, они все подхватили его, оцепив полностью. Тело убитого скрылось за множеством живых щитов. Начался сильный галдёж, люди начали кричать и рыдать. Никто не ожидал такого.

— Нет! — прокричала Эльвира, пытаясь вылезти из машины, навстречу раненному.

Генрих одним движением схватил девушку за плечо и мощным рывком вернул её обратно на сидение. Он сделал своё дело, исполнил долг перед сестрой, подчинил себе местных людей. Едва тёплое ощущения удовлетворения от проделанной работы начали навещать его разум. Каким бы ни был исход, если бы этот человек выжил, он бы не оставил свои прежние попытки переворота и убийства. Генрих был вынужден от него избавиться.

— Он наш враг, Эльвира! Если ты покинешь машину, я буду расценивать это как предательство! — сказал Генрих, пригрозив своему доктору. Эльвира с сильной одышкой и взволнованным взглядом смотрела на толпу людей, что оплакивала ужасную трагедию. Она была беззащитна перед этим выбором, и, сама стала жертвой. Если бы она выбрала покинуть Генриха, то жители не смогли бы ей помочь так, как она хотела спасти убитого; Генрих теперь пугал её ещё сильнее, чем когда-либо раньше. Она гадала, было ли всему виной ужасное прошлое юноши или это адаптация под суровое настоящее.

— А вам, мои дорогие друзья, я, впредь, рекомендую тщательно следить за соседями, дабы не рисковать своей головой за чужие промахи, — бросил Генрих через плечо и сел в машину.

Через десять минут группа вернулась в Норденхайн. Во время поездки никто не говорил. Генрих смотрел в зеркала и видел, как по щекам Эльвиры стекали слёзы. «Не вини себя, доктор» — говорил про себя юноша, извиняясь за её причастность к убийству. Все разошлись по своим местам, Эльвира заперлась в своей комнате. Генрих слышал, как из спальни доносился плачь. Его раздражали столь сильное переживание, по отношению к незнакомому человеку. Может не такому уж и незнакомому? Несколько дней назад Руди высказывал свои подозрения на счёт девушки, но некоторые факты притупили его паранойю. Что бы не испытывала Эльвира, у Генриха были кое-какие сомнение касательно всего происходящего.

— Эльвира, ты смотрела дело Фенрига? — спросил Генрих постучав в дверь спальни девушки. Она ему не ответила. — Эльвира!

— Да! — раздался жалобный крик, несущий в себе множество эмоций.

— Тебя не смущала информация в нём?

Плачь исчез. По другую сторону двери образовалась тишина.

— Какая информация? — раздался слабый голос девушки.

— Фенригу Йутсу было всего двадцать один. В личном деле каждого солдата указан год рождения.

— Там было сорок девять.

На этом их разговор прекратился. Офицер перестал расспрашивать доктора, осознавая, что жители Фюссена были способны идеально подстроить документы, написав всё, что им нужно.

Генрих начал искать Анну. Девочки не оказалось в библиотеке и, юноша спокойно пошёл искать её дальше. Он не переживал, так как в замке есть ещё несколько мест, где может быть его сестра.

В дендрарии он нашёл Анну, и Вольфганга, что находился неподалёку и присматривал за малышкой. Вольф доложил, что дыра засыпана, и, через неё невозможно будет пройти, он также проверил погреб и подтвердил, что весь груз на месте. Вместо того, чтобы отпустить своего друга и позволить тому отдохнуть, Генрих отправил его пройтись вдоль стен и осмотреть деревья, с которых можно перелезть в замок. Тяжко выдохнув, Вольфганг отправился выполнять новое поручение.

— Пошли ужинать, — сказал Генрих своей сестре, пытаясь воссоздать на лице тёплую улыбку. Невинно-яркое личико не вызывало у него тёплых чувств, он не ощущал рождающееся в сердце тепло и заботу. Возможно, он просто устал и ему стоит отдохнуть.

С Анной они направились в обеденный зал; Эльвира явилась к столу, когда еда давно была разложена. Этот ужин отличался от всех предыдущих: веселье и живые разговоры покинули стол, осталось только молчание. Анна пыталась говорить с Эльвирой, которая всё время смотрела на свою еду с унылым видом и красными, заплаканными, глазами. Девочке не понравилось то, что её игнорируют, ей не понравился вид девушки, что ранее была очень весёлой и общительной.