Сегодня они с нотариусом в сопровождении своих молоденьких любовниц решили отметить удачно провёрнутую сделку в дорогом французском ресторане и заодно обсудить ряд серьёзных вопросов. Первым делом они решили обсудить вопрос об их партнёре, который при желании мог доставить им много неприятностей. Вопрос о Власове был не единственным, который тяготил и отбрасывал тень на их светлое настроение. Но они не решились обсуждать другие проблемы при своих спутницах.

Заказав фирменное фуа-гра, шампанское для дам, коньяк для мужчин и устрицы для всех, чтобы после ужина получить бонусы соответствующего направления, они стали праздновать. Руслан Николаевич сразу высказал свою точку зрения на то, что Власов не заработал свою долю от продажи квартиры. Их дамы, недовольные мужскими разговорами, удалились наводить красоту.

– Он даже не смог обеспечить полицейское прикрытие для нас, – привёл свой первый аргумент нотариус, загнув палец на руке. – К тебе дважды приходили легавые и ко мне с обыском совались. Где Лошадкина? Одному Богу известно. Ведь была под стражей, главной обвиняемой, а сейчас? Почему Грачёв на свободе? – Пальцы на руке закончились.

– Всё только обещает, – кивнул Змойров. – Надо и ему пообещать, что получит свою долю только при определённых условиях. Грачёв должен пойти за Лошадкиной прицепом, в составе преступной группы.

– Согласен, – поддержал Змойрова Руслан Николаевич. – К тому же для этого у ментов есть все необходимые доказательства.

– А между тем Грачёв продолжает путаться под ногами, – продолжил развивать ту же тему Змойров, – вчера мне звонил Шумилин.

– Сергей Иванович? – удивился Кузнецов. – А ему чего надо? Он же получил хорошие деньги за место для Царьковой.

– К нему приезжал Грачёв и разнюхивал про Лошадкину, – пояснил Альберт. – Теперь директор в панике и боится принимать у себя олимпийскую чемпионку. Лопочет что-то про риски.

– Денег хочет больше, – усмехнулся нотариус.

– Это ладно, но что нам делать с нашей главной проблемой? – оглядываясь на женский туалет, в котором скрылись их женщины, понизил голос Змойров.

– Ты про Лошадкину? – придвинулся к нему нотариус.

– Да, она единственная для нас общая угроза, – кивнул «чёрный риелтор». – Она оформляла с тобой договор дарения на дочь Грачёва и оставила тебе генеральную доверенность, с помощью которой мы провернули сделку. Теперь она будет свидетельствовать против тебя. Я уж не говорю, что она давно даёт показания против меня и «Ангела», утверждая, что работала на меня и оказывала все услуги старикам от имени благотворительной организации.

– Да, Машка нам что кость в горле, – согласился Кузнецов, – от которой, если не избавишься, можешь сам погибнуть.

– Значит, будем избавляться, – подхватил его мысль Змойров. – Ведь один плюс в том, что она бегает по городу, появляясь в разных местах, – это то, что её можно убрать. В тюрьме это сделать уже будет невозможно.

– А что же ты её не убрал, когда у себя в офисе обнаружил? – усмехнулся Руслан Николаевич.

– Растерялся, – признался Альберт, – да и потом, я не специалист по этим делам, а для её устранения я найму соответствующего человека. Ты не против разделить со мной эти расходы, я надеюсь?

– Придётся, – недовольно поёжился нотариус. – Мне её показания могут выйти боком.

Мужчины пожали руки, скрепив таким образом свою договорённость, словно печатью. И вовремя, так как официант принёс заказ и к столу вернулись их похорошевшие спутницы.

«Ну вот и хорошо. Можете теперь жрать свою фуа-гру и устрицы, запивать всё шампанским. От меня это не уйдёт. Я более терпеливый и могу немного подождать. От ожидания, говорят, аппетит только разгуливается. Этой записи теперь достаточно, чтобы не просто получить свою долю, а ещё и премию в виде ваших долей. А может, и того более. Подождать, пока вы уберёте эту девку, и тогда я смогу тянуть с вас всю свою оставшуюся жизнь».

В подсобке пахло едой и крысиным ядом. Власов выключил аудиозапись, отсоединив сканер, который передавал разговор его бывших партнёров через прослушивающее устройство, прикреплённое к их столу официантом. Этого официанта лейтенант в своё время склонил к сотрудничеству, завербовав на продаже лёгких наркотиков. Теперь неожиданно его оперативная работа принесла оперуполномоченному уголовного розыска большие дивиденды. Власов дождался, пока его осведомитель спустится к нему в подсобку и выведет его незамеченным для празднующих удачную сделку партнёров через чёрный ход…

…После окончания уроков Настя осталась в группе продлённого дня и вышла из школы, уже когда стало темнеть. Она не торопилась домой, ведь там она была одна, а здесь, в школе, всегда было полно народа, и девочка никогда не оставалась наедине со своими грустными мыслями.

Настя свернула в маленький городской сквер, чтобы покормить голубей. Она всегда собирала остатки засохшего черного хлеба в школьной столовой, который, не съеденный на продлёнке, всегда выбрасывался в мусорный бак. Девочка как-то раз увидела это и решила, что лучше она будет подкармливать голодных птиц. Вот и сегодня она сгребла оставшийся на подносе чёрный хлеб в свой пакет для сменной обуви и теперь несла его на своё излюбленное место, где её уже ждала птичья семья.

Пернатые уже привыкли к ежедневным подкормкам и слетались со всего сквера к предстоящему в это время угощению. Кого там только не было! Голуби с воробьями – опытные городские жители – уже толпились у скамейки с навесом, чтобы получить побольше корма. Рядом на ветках деревьев виднелись желтопузые синицы. С первым снегом и морозами стали появляться и снегири, и теперь их красные грудки прибавляли жизни в унылые серые тона декабря. Ну и конечно, за всем этим наблюдали хитрые вороны, которые сами никогда не подлетали при кормлении, но дожидались, когда человек высыпет корм и отойдёт от места птичьего пира. И тогда они незамедлительно планировали на птичий базар, словно фашистские «мессершмитты», разгоняя птичий люд в разные стороны и в одиночестве поедая свои «военные» трофеи.

Сейчас скамейка оказалась занятой. Еще издали девочка увидела, что там кто-то сидит. Уже смеркалось, и было плохо видно сидящего, но наверняка это был какой-нибудь пенсионер, вышедший на вечернюю прогулку. Настя решила пройти немного вперёд, где были ещё несколько лавочек, но со скамейки её окликнул мамин голос.

– Мама! – Настя бросилась в объятия женщины, вспугнув стаю пернатых, которые с шумом вспорхнули и разлетелись в разные стороны.

– Настя, доченька! – Мама обняла девочку, прижала её к своей груди, и Настя снова почувствовала её сердечный трепет.

Девочке показалось, что у мамы в том месте, где у всех находится сердце, живёт какая-то волшебная птица, и сейчас она бьётся в грудной клетке с такой силой, словно ей не хватает места, и эта она всеми силами стремится из тесной клетки наружу.

– А я знала, что ты придёшь сегодня сюда кормить птичек, и ждала тебя, – произнесла мама, ласково поглаживая дочку.