class="p1">Лишь когда ему стало все ясным, Опоченскпй сделал ход. Передвинув на одно поле вперед пешку, он мигом преобразился. Теперь на лице его появилась улыбка, молчаливость его как рукой сняло. Немедленно он принялся считать, но трудно было ожидать, что Тартаковер в срок, точно по договоренности сделает ответный ход. Несколько раз считал чешский мастер до пяти на разных языках. Безрезультатно. Тартаковер молча смотрел на доску, лишь изредка делая подчеркнуто вежливые замечания:

– Пардон! Вас не затруднила бы моя просьба считать немного медленнее?

Добродушный чех ворчал в ответ что-то вроде:

– Добре! Добре! – и тут же в темпе продолжал считать. Тартаковер оставался неумолимым.

– Может, вы хотите отложить партию? – мстил Опоченский встречным предложением своему противнику. – Завтра мы доиграем. На свободе вы подумаете, поанализируете.

– Это хорошая мысль! – поднял руку вверх Тартаковер, но думать продолжал. – Отличная мысль!

– Вот видите, – обратился Опоченский к зрителям. – Когда я думал, он говорил без умолку. Как сорока! А теперь ничего, думает. В цейтнот попадешь! Ишь ты, нахохлился. Ну ходи, голубчик! Ходи!

Тартаковер взял в руку белого коня и поднял его в воздух. Опоченский сразу стал смотреть на доску – теперь ход противника был ему ясен. Вдруг в дверях появился один из аргентинских журналистов.

– Страшная новость, сеньоры! – громко произнес он еще у двери. – Только что получено экстренное сообщение: Гитлер напал на Польшу. Англия и Франция объявили Германии войну.

Рука Тартаковера, державшая белого коня, застыла в воздухе… Какая ужасная новость! Многие месяцы угроза войны висела над миром, но люди по исканной привычке отстраняли от себя эту страшную возможность. Ничего, как-нибудь проскочим! А может, все обойдется, надеялись они. И вот самое страшное стало действительностью. Страна, которую представляет на олимпиаде Тартаковер, подверглась внезапному, предательскому нападению. Пока он вот здесь шутил, играл блиц, бомбы рушили его дом, снаряды рвали тела близких. Тысячи беззащитных соотечественников – поляков, евреев – бредут сейчас под конвоем в концентрационные лагеря на верную смерть. Среди них самые близкие, самые дорогие. Какая страшная минута!

«А может, все еще обойдется, опять сумеют договориться в последний момент, как с Чехословакией в тридцать восьмом году?» – мелькнула на миг утешительная мысль. Но уже в следующее мгновенье Тартаковер понял всю несбыточность подобных надежд. Ему, участнику событий четырнадцатого года, нетрудно было понять, что смертоносная колесница войны никогда не поворачивает назад!

Вмиг были заброшены шахматы, бридж. Не до игры, когда решается судьба жизни! Ошеломляющая новость из далекой Европы разом изменила судьбу всех восьмидесяти людей, так неосмотрительно уехавших на край света поиграть в шахматы.

Англичане, французы были обязаны теперь спешить на родину, чтобы выполнить свои армейские обязанности, строгие мобилизационные законы требовали возврата и немцев. Зато полякам уже некуда было ехать: в первые же дни их страна была буквально раздавлена гигантской военной машиной фашистов. Перед пятью поляками стала новая проблема: где остаться жить, где найти приют, кровлю? Да разве война касалась только этих стран! Призадумались шведы, датчане, норвежцы – пламя войны полыхало уже совсем близко от их домов. А что говорить об эстонцах, латышах, литовцах? До поздней ночи во всех уголках фойе, в номерах отеля шли тревожные совещания команд. Что делать? Как возвращаться в Европу? Как связаться с домом, узнать судьбу родных, близких?

И наутро эти мучительные вопросы не переставали терзать встревоженных участников олимпиады. Ехать, бросить турнир, – решали одни. Скорее домой, любыми путями, любыми средствами! Но более осторожные их отговаривали. Еще неизвестно, есть ли сообщение с Европой, Насколько опасно плавать в такое время по океану? Люди метались в сомнении, не зная, какое принять решение, как поступить. Спрашивали советы друг у друга, делились идеями, надеждами, сомнениями. А кто мог дать правильный совет в такое время? Какой провидец может указать верную дорогу в кромешной тьме, в грозу и непогоду?

А у организаторов тоже возникла проблема: играть финальный турнир или распустить команды? Опрос показал, что только одна команда из двадцати семи – английская – решила немедленно покинуть Аргентину. Остальные не спешили: американцев война еще не коснулась, многие европейцы ждали, выгадывали время. Было решено – олимпиаду доигрывать.

Новое обстоятельство затруднило нормальное проведение командного первенства. Артиллерийский огонь в Европе вызвал естественный накал страстей и здесь, на другом конце земного шара. Перед началом первого тура на сцену театра поднялся не кто иной, как чемпион мира Александр Алехин.

– Господа! – заявил он. – Как капитан команды Франции, я категорически отказываюсь садиться за шахматную доску против шахматистов нацистской Германии. Кроме того, я не разрешаю это делать ни одному участнику моей команды. Команда Франции матча с командой Германии играть не будет!

Примеру французов последовали и поляки. Мало того: обе команды отказались также встречаться с командой Чехии – Моравии – протекторатом Германии. Что делать? Заспорили организаторы, обсуждая самые различные варианты решений. В конце концов определили: такие матчи считать ничейными, в таблицу проставлять результаты два – два. В одной команде поражения засчитывать на первой и третьей досках, в другой – на остальных двух.

И опять потекли ежедневные шахматные битвы – турнир вошел в свое привычное русло. С войной смирились, как в семьях со временем смиряются с самым тяжелым несчастьем. О том, что творится на другом конце земли, забывали. Лишь изредка какой-нибудь европеец во время партии уставится неподвижным взглядом куда-то вперед, вдаль. Понятно, о чем он тогда думает: о далеких взрывах, о судьбе своего дома, о родных, товарищах.

Существует давняя легенда об императоре Карле Двенадцатом. Во время осады крепости Бендеры шведский полководец играл в шахматы с одним из приближенных. Партнеры так увлеклись шахматным сражением, что забыли о сражении настоящем. Положение у Карла на доске было отличное, и он, рассчитав все варианты, заявил:

– Мат в три хода!

В этот момент шальная пуля сбила с доски белого коня. Ничуть этим не смутившись, Карл подумал немного и сказал:

– Мат в четыре хода!

Но и этому не суждено было осуществиться. Новая пуля сбила с доски еще и белую пешку. Император надолго задумался и заявил:

– Мат в пять ходов!

На этот раз он беспрепятственно осуществил свой замысел.

В Буэнос-Айресе во время олимпиады шахматисты во многом напоминали героев этой легенды. Правда, пули не сбивали здесь фигур с досок, но сам факт игры в условиях начавшегося мирового пожара, увлеченность шахматной битвой порой вызывала удивление. Как обычно, шли споры о судьбах отложенных партий, подсчитывали шансы команд, за каждые лишние пол-очка, даже в этой серьезнейшей жизненной обстановке шли ожесточенные бои. Кто из команд будет чемпионом мира? Кому будет принадлежать переходящий кубок Гамильтона-Росселя? Теперь уже, может быть, не на два года, а на долгие годы.

И все