Умбека и Мессауд закрепили парус, и шебека резво помчалась по синей поверхности Средиземного моря. Пассажиры изредка оглядывались на быстро удалявшийся негостеприимный берег. Некоторые из их товарищей по несчастью сумели украсть лодку или корабль и тоже отплыли от причала. Другим повезло меньше. Берег был усеян черными как смоль телами, на фоне которых резко выделялись несколько белых. Друзья обнаружили, что в подобные моменты сложно скорбеть о погибших, поскольку те тоже обрели своего рода свободу. Солнце погубило куда больше человек. Многих сразил хлыст. А на мече султана осталось множество имен, невидимых, врезавшихся в самую сталь. Некоторых из рабов снова схватили, и, вполне возможно, счастливчиками были именно те, кто лежал сейчас, подняв к небу невидящие глаза, на песках султаната Гранады.

Когда они вышли в открытое море, Патрик повернулся к бывшему пирату и спросил:

– Почему ты бежал вместе с нами? Ты ведь не был рабом.

Мессауд расхохотался:

– Разве нет? Да, султан меня кормить и дать мне обезьянок. Еще постель и крышу над головой бедного Мессауда. Но у него плохой нрав. В один день он бы убить Мессауда – может, я рассердить его мать или забыть поклониться ниже. Да-да, он точно убить меня рано или поздно, вы только подождать. Или он не убить своих братьев? Была у Мессауда защита? Что он свободный человек? Ха! Это для султан ничего не значить! Любой, который стать королем, султаном или капитаном корабля пиратов, его сердце превращаться в камень, сразу. У него больше нет жалость. Он убить человека, если завтрак остыть, или постель холодна, или кошка больно оцарапать.

Тоби уставился на океан, безграничный и безмятежный. Солнце ласково согревало лицо, а не мучительно жгло спину. Летучие рыбы то и дело перепрыгивали через низкие борта шебеки, как серебряные дротики, но он не был их целью. Нос корабля с тихим шелестом рассекал волны, а не кнут свистел над головой. Тоби слышал голос морского ветра, а не стоны измученных непосильным трудом рабов. Других звуков в море не было, царила удивительная, умиротворяющая тишина. Над головой маленькие белые облачка плыли по своему синему морю. Тоби уже очень давно не смотрел на них, все время сгибаясь над каменными блоками, словно само его тело начало клониться к земле.

Капли морской воды оседали на лицах беглецов, и по ним начали расплываться улыбки, такие же широкие, как морские просторы. Они снова были свободны. Для Умбеки и Асоло, которых всего два месяца назад забрали из родных деревень, это было настоящим чудом. Они начали думать, что уже никогда не увидят своих жен и детей, не смогут вернуться к ним. Они танцевали на палубе от радости, как мангусты, скачущие по раскаленным камням. Они пели, смеялись, кричали во всю глотку. Свобода! Даже соленый привкус морского ветра казался сладостным.

Сначала беглецы направились к берегам Африки, чтобы высадить Умбеку и Асоло. Разумеется, они не смогли доставить их в родную страну, поскольку та находилась гораздо дальше к югу, но Мессауд заверил их, что Египет – самое подходящее место для того, чтобы начать путешествие. Им сейчас правил Саладин, который был известен своей способностью к состраданию. К тому же двое бывших рабов могли нанять лодку и двинуться на юг по Нилу, самой длинной реке в мире, и уже потом отправиться домой. Они были родом из разных стран, один с востока, другой с запада, но их объединяла готовность рискнуть.

Как только Умбека и Асоло распрощались с товарищами, Мессауд спросил англичан, куда те хотели бы отправиться.

– В Константинополь, – произнес Патрик. – До него далеко?

– Ближе, чем до вашей родной страны, это точно, – отозвался бывший пират. – Это место, где восток встречать запад. С одной стороны мои братья, с другой – ваши. Это город, поделенный на две части, но не совсем, потому что они все равно вместе. Да, хороший выбор. Там можно купить специи и дать еде хороший вкус – желтый шафран, корица, славное вино. В городе полно торговцы и купцы. Он живой, друзья мои, как улей, полный пчелы. И как знать, может, мы встретить там ваш друг, мальчика-девочку. Как вы думать?

– Что ж, – мрачно произнес Патрик. – Я не уверен, что хочу ее видеть – после того, как она бросила нас в беде. Она ушла, дав обещание, которое осталось невыполненным. Думаю, я предпочел бы вообще никогда ее не видеть.

Они беспокоились только об Артуре, который так и не очнулся после того, как камень угодил ему в глаз. Он лежал на дне лодки, бледный, неподвижный. Юноша еще дышал, это верно, но его черты были лишены жизни.

Эндрю проснулся, и первым, что он увидел, был уродливый серый черт с неровными, грубыми крыльями без перьев, сидевший на корточках у изножья кровати. Юноша придушенно вскрикнул и поспешно отполз назад. Существо наклонилось вперед, вцепившись когтями в деревянную раму постели.

– Что? – проворчал черт мрачным голосом. – Ты не рад меня видеть, Эндрю?

Юноша замер. Кто может приветствовать его вот так, по имени? Это посланец Господа или Сатаны?

– Томас? – рискнул предположить он.

– Томас? Меня зовут по-другому. Лучше попробуй Гриндель.

– Крестный?! – воскликнул Эндрю, садясь на постели. Конечно, вот теперь все стало на свои места. Это магия – ведь его крестный был чародеем. – Я так рад, что передо мной не посланник ада…

– Что ж… Я прилетел сюда в ночи, надеясь узнать, что ты в зените славы, а вместо этого обнаружил, что мой крестник покрыт позором! Тени здесь истекают злыми шепотками, и все они говорят о твоем падении, Эндрю.

Юноша опустил голову:

– Да, я покрыт позором.

– И кто поступил так с тобой?

– Гондемар де Блуа. После того как я отрубил ему больную руку, он отравляет мне жизнь, крестный. Похоже, он не успокоится, пока я не покрою себя бесчестьем или не умру.

– А, значит, это он виноват, да? Что ж, у меня тоже с ним особые счеты, с этим сэром Гондемаром. – Черт поднял тощую лапу, похожую на птичью, и почесал себя под подбородком. – Но я ничего не могу сделать в этой форме, и изменить свое тело в чужой земле мне тоже не под силу, я способен на это лишь в своей хижине в лесу. Но теперь я живу в другом доме, Эндрю, не том, который ты знал, ибо мне пришлось бежать из Крессинга.

– Но почему, крестный?

– Как, разве я еще не сказал тебе? Этот рыцарь, Гондемар, сжег мою жену на костре.

Эндрю резко выдохнул:

– Сжег? Мою крестную мать? Когда это случилось?

– Вскоре после того, как он отправил тебя сюда, возможно желая таким образом подготовиться к путешествию на Святую землю. Он прислал за нами деревенских жителей с кольями и вилами, чтобы они вытащили нас из хижины и привели в деревню. Нас приволокли на деревенскую площадь. Монахи пытались нам помочь, но тщетно. Их оттеснили в сторону солдаты Гондемара. Костры разжигал Гарольд, сын мясника, один за другим. Это он обратился к Гондемару с просьбой привести нас из леса и сжечь, и рыцарь с радостью дал свое разрешение. Я видел, как умирает Блодвин.