Затем Олену показалось, что в орка ударила молния. Упавший с неба огонь окутал Рашну и перекинулся на Бенеша. Тот вспыхнул весь, целиком, в стороны прянула волна обжигающего жара.

— Ой! — Саттия от волнения ухватила Рендалла за руку, но тот не отвел глаз от безмятежно-спокойного лица ученика мага.

Белые и желтые язычки трещали, поднимались на несколько локтей, но одежда Бенеша оставалась неповрежденной, а сам он лежал тихо, ничем не показывая, что ему больно.

— Атар![29]— возгласил Рашну, прекратив вращаться. — Яожда![30]

— Ох, не нравится мне это… — пробурчал гном. — Совсем не нравится, клянусь сединой в голове моего…

Он прервался на полуслове, когда столб пламени с ревом ударил в небо. Бенеш содрогнулся всем телом, закашлялся. Изо рта его вылетела черная птица, заметалась, трепеща крыльями. Старый орк поймал ее одним стремительным, гибким движением, разорвал на части.

— Вот и все, — сказал он.

— Где… где я был? — спросил Бенеш, вращая налитыми кровью глазами. — Эти птицы… где они?

— Их больше не будет, — Олен повернулся к Рашну и низко, в пояс, точно отцу, поклонился. — Спасибо, во имя всех богов. Ты спас жизнь моего друга. Я перед тобой в большом долгу.

— Пустое. Ты вряд ли сможешь его отдать, — лицо орка стало мрачным. — Что бы ты ни сделал, ты не вернешь из царства Адерга всех, кто погиб в нашем селении из-за тебя.

Олен пошатнулся, словно от удара, нервно сглотнул. Подумал, что и правда — не появись человек с ледяным клинком в деревне у устья Стоги, ее обитатели остались бы живы. Эта мысль заставила сердце сбиться с ритма. Грудь пронзила острая боль, перед глазами потемнело.

— Ты прав, — слова пришлось из себя выдавливать. — Но я… я сделаю все, чтобы их гибель не была напрасной. Но для этого ты должен вернуть мне достояние моих предков. То, что вы называете Сердцем Пламени.

Долго, очень долго Рашну смотрел в глаза отпрыску безарионских императоров, и лоб его шел морщинами.

— Ладно, — сказал он. — Никто не должен стоять на пути другого. Но учти, если Сердце Пламени не захочет признать тебя своим хозяином, ты погибнешь. И я вовсе не уверен, что ему понравится вот эта штука, — взгляд старика уперся в висевшие на поясе Олена ножны с ледяным мечом.

— Эту опасность я беру на себя.

— Как знаешь, — Рашну повернулся и, неожиданно сгорбившись, заковылял к дому. Два раза хлопнула дверь, и старик вернулся. Раскрыл кулак, на ладони блеснуло массивное, очень толстое кольцо из красноватого металла. — Вот оно… и то, что представляется твердым, на самом деле выглядит по-иному…

— Ух ты, что это за материал? — влез Гундихар. — Какой-то сплав меди? Или красное золото?

— Это огонь, заключенный в твердь, — сказал орк.

Олен протянул руку. Двигаясь медленно, словно во сне, он взял очень тяжелое кольцо и надел на средний палец левой руки. Перестал чувствовать тяжесть тела, ощутил, что куда-то летит. Перстень словно лопнул, раскрылся, металл стал золотым пламенем. Палец обожгло, окружающий мир куда-то исчез.

Огненное кольцо не выглядело твердым, оно то увеличивалось в размерах, то становилось меньше. Пульсировало, как самое настоящее сердце, билось с необычной мощью.

Олен почувствовал, что начинает трепетать вместе с ним. Все тело стало огнем, жидким и текучим, то рвущимся в стороны, то собирающимся вокруг некой единой точки. Возникшая боль показалась сладостной, захотелось, чтобы она продолжалась бесконечно. Но приятное ощущение закончилось быстро. Олен понял, что вернул себе облик человека, в правой руке держит пылающий синим меч, а в левой — лучащееся желтым кольцо.

И тот и другой предмет казался очень тяжелым и каждый тянул в свою сторону. Рендалла просто разрывало на части, хрустели жилы, мускулы растягивались, грозя лопнуть. Ледяная корка покрывала кожу, но тут же отступала, и на смену ей приходил жгучий огонь. Олена трясло, как попавшую в бурный поток ветку, сердце бешено колотилось, а зубы лязгали.

В один момент понял, что натяжение слабеет, что и кольцо и меч становятся как бы легче. Огонь перестал обжигать, а холод — пронизывать до костей. А затем желто-голубой кокон словно лопнул и Олен вывалился в обычный мир. Обнаружил, что стоит на коленях в высокой траве, что глаза жжет от попавшего в них пота, а мускулы гудят от слабости.

Небо было самым обычным, синим. Белели в вышине облака, а заходившее солнце подкрашивало их оранжевым. На востоке вздымались горы, их вершины блестели в лучах заката. Ветер нес запахи травы, журчала речушка. Только выстроившиеся вдоль нее дома, большей частью разрушенные, с обвалившимися крышами, напоминали, что недавно тут все выглядело по-другому.

Трупы жителей поселка и незваных гостей исчезли без следа.

— Ты вернулся, — голос Саттии дрогнул, выдавая волнение, и девушка подскочила, обняла его за шею.

— Да, — сказал Олен, понимая, что сил нет даже на то, чтобы ответить на объятия. — А я что, уходил?

— Еще как! — ответил Гундихар. — Такого не видел никто в наших горах! Ты вспыхнул, точно свечка, таким сапфирово-золотым огнем и пропал, словно растворился. А потом эта белесая хмарь на небе, столбы из тьмы и прочие гадости начали исчезать. И с таким грохотом, будто Алион решил развалиться на куски. Я даже немного струхнул. Ну а когда все стало обычным, а ты не появился, мы решили…

— Ты его заболтаешь насмерть, — прервала гнома Саттия, отпуская Олена и отступая на шаг.

— Ничего, — он встал. — После того, что пережито, я как-нибудь перенесу одного гнома, любящего трепать языком, — сунул меч в ножны и отыскал взглядом Рашну, — ну что, Сердце Пламени теперь мое?

— Истинно так, — улыбнулся орк. — Ты уцелел, а это верный признак того, что оно признало тебя. И во всем Алионе не найдется родана, который посмеет спорить с этим.

В спине висящего на дыбе голого человека что-то хрустнуло, и он закричал, тонким, вибрирующим голосом. Палач, огромный и мускулистый, удовлетворенно засопел.

— Вот видишь, — проговорил сидевший в кресле из черного дуба Харугот, — стоит чуть добавить тяги и как следует пройтись горящим веником, как ломаются даже самые крепкие…

Крик затих, пытаемый бессильно обвис.

— Ваша правда, мессен, — палач кивнул массивной головой, сверкнули темные, глубоко посаженные глаза. — Что прикажете делать дальше?

— Этот пусть пока повисит, осознает, насколько лучше быть разговорчивым, — консул почесал подбородок. — Клянусь Великой Бездной, нас ждет второй злоумышленник, займемся им.

Двое помощников палача введи низенького мужичка в рваной одежде и с синяками на лице.

— Я все скажу! — завопил он, едва переступив порог. — Про всех! Ничего не утаю, во всем сознаюсь! Только не мучьте больше!