Я направил пистолет на Рамиро Альвара. Тот даже не удосужился поднять руки, ошарашенно глядя на Гонсало.

– Ты меня предал? Я дал тебе денег, чтобы ты мог работать, я пожертвовал костный мозг ради спасения твоей жизни… И вот как ты отплатил своему единственному родственнику? – В его голосе сквозило все разочарование мира.

– Ты не пустил меня жить в башню, наш семейный дом! Отправил меня в деревню, как Нограро второго сорта, как еще одного ублюдка…

Мы с изумлением посмотрели на Гонсало. Никто не ожидал такой гневной тирады от столь уравновешенного и воспитанного молодого человека. Однако в данный момент его кулаки были сжаты, а голос дрожал.

– Я сделал это, чтобы тебя уберечь. Ты даже не представляешь, как низко пала наша семья, – ответил Рамиро, тоже повысив голос.

– Уберечь меня? От чего именно?

– От моего другого «я», от моего диссоциативного расстройства, которое преследовало всех наших предков. Ты воскресил Альвара, самое худшее в Альваре. И я не знал, как он к тебе отнесется. Он мог тебя возненавидеть за то, что ты родился, или стал бы презирать, сделал твою жизнь невыносимой, как это произошло со мной. Поэтому я избегал тебя и стал реже появляться в Угарте. Я не хотел стать еще одним священником-ловеласом, который разрушает семьи, как другие мужчины Нограро.

– Что ты несешь? – растерянно спросил Гонсало.

– Многие члены вашей семьи страдали диссоциативным расстройством идентичности, – вмешался я. – Или, по-другому, множественным расстройством личности. Дядя считал, что твое возвращение спровоцировало его болезнь и породило личность твоего отца. Он помогал тебе всем, чем мог, но в то же время защищал от себя и от семейных демонов.

Затем я скомандовал:

– Входите.

Пенья, Милан и еще несколько полицейских ворвались в комнату и направили оружие на всех, кроме Рамиро Альвара. Я дал четкие инструкции.

– Гонсало Мартинес, ты арестован за убийство Самуэля Матураны. Бельтран Перес де Аподака, ты арестован за убийство Андони Ласаги. Ирати Мухика и Себастьян Арготе, вы арестованы за убийство Стефании и Ойаны Найера.

57. У подножия стены

Дьяго Вела

Зима, 1200 год от Рождества Христова

Обе женщины спали до позднего утра. Увидев свою жену в столь плачевном состоянии, Нагорно проклял всех богов, как языческих, так и распятого на кресте.

Аликс чувствовала себя не лучше. Она взяла малышку на руки, и втроем мы легли возле теплого очага. Ту ночь я провел без сна, молясь, чтобы мои худшие опасения не воплотились в жизнь на следующий день.

Усталые и голодные горожане стучались в нашу дверь, с нетерпением ожидая известий. Всех удивляло отсутствие достопочтенного епископа Гарсии, который за считаные часы превратился в мученика. Его почитали святым, принесшим себя в жертву ради нашего спасения.

К тому времени как Аликс проснулась, я уже знал, что с ней не так. У нее в моче была кровь, а когда я открыл ей рот, то увидел волдыри в горле.

– Что с тобой случилось, любовь моя?

– Гарсия, – прошептала она мне на ухо. – Я бросилась на него в таверне, потому что он избивал Оннеку. Он засунул мне в рот коричневый порошок. Я вызвала рвоту, чтобы не глотать и не сжечь себе кишки, как граф де Маэсту.

Аликс кашлянула и поморщилась. Я мог только представить, какой пыткой было каждое слово.

– Лопе, сын трактирщицы, подсыпал порошки графу, – объяснила она. – Епископ согласился признать Лопе своим сыном, если тот выполнит поручение. А печать… Оннека мне все рассказала. Именно Гарсия подделал письмо о твоей смерти, используя копию королевской печати. Не сдавайте город. Мы с Оннекой не встречались с королем; Гарсия говорил с ним наедине. Он принес документ, освобождающий жителей и наместника от клятвы. Епископ сказал, что получил разрешение на сдачу, но теперь я не уверена, что это правда. У него была копия печати нынешнего короля.

Я кусал губы от бессилия. Спасая Оннеку, Аликс обрекла себя на смерть. Пытаясь вызвать рвоту, она сожгла порошками рот и горло. Мне оставалось только дать ей белладонну, чтобы облегчить последние минуты – о часах речи не шло.

– Отдохни, Аликс. Я схожу за бабушкой Лусией. Она очень расстроена и постоянно спрашивает о тебе.

Я оставил жену с нашей маленькой дочкой и поспешил в дом бабушки.

* * *

Аликс умерла, обняв бабушку и ребенка, который, несмотря на голод, упорно цеплялся за жизнь.

Я попросил Лиру отправить по домам горожан, расположившихся на улице у нашей двери. Мне не хотелось, чтобы кто-нибудь видел, как я выйду с завернутой в саван Аликс. Затем я надел ей на запястье свой красный браслет: настало время им с Йеннего воссоединиться.

Пока я шел по Астерии, жители в знак уважения закрывали деревянные ставни. Гуннар помог мне отодвинуть крышку гробницы под стеной рядом с церковью Сан-Мигель, куда Аликс каждое утро приходила молиться о возвращении нашего сына. Несмотря на снегопады и бури той проклятой зимы, на камне кое-где еще лежали засохшие семена лаванды, которую приносила Аликс.

Я собрал сколько мог и осыпал ими свою жену, прежде чем мы запечатали гробницу. Мое горе было так велико, что я не нашел в себе сил помолиться каким бы то ни было богам.

В таком плачевном состоянии я отправился в дом брата. Раны Оннеки зажили, и выглядела она значительно лучше.

– Как Аликс?

– Я только что похоронил ее. Епископ Гарсия заставил Аликс проглотить порошок из нарывника. Яд убил ее так же, как и твоего отца. Не хочешь рассказать, как все было, невестка? – спросил я, присаживаясь возле кровати.

– Кузен виновен в смерти моего отца, сестер и брата. И я спрошу с него, когда мы встретимся на том свете. Но теперь надо сообщить наместнику, что король дал согласие на сдачу города. Он и не думал присылать никакого подкрепления, дорогой зять. Документ остался в таверне. Попросите разрешения у короля Альфонсо забрать бумагу или пусть он пошлет туда своих людей.

– Королевский документ? – крикнул я, устав от бесконечной лжи. – А что насчет поддельных печатей, которые использовал твой кузен, чтобы засвидетельствовать мою смерть?

– Говори прямо, Дьяго: чтобы нас разлучить, – парировала она, не сводя с меня своих золотистых глаз.

– Я не сказал этого из уважения к брату. Сделанного не вернешь. Но я не могу доверять королевскому распоряжению, которое хранится вместе с поддельными печатями. Что произойдет, если мы сдадим город без разрешения? Мы попадем в руки кастильцев и получим врагов в лице наваррцев. Когда король