На теле кадавра разбухли коричневые прожилки, и без того мутные белки глаз подернулись серым маревом. Движения чудовища стали хаотичными, из-за чего мне пришлось совершать совсем уж дикие прыжки, чтобы увернуться.

Бууум!

Как будто рвануло где-то в подземном бункере. Один глаз кадавра лопнул и ударил белесо-желтым фонтаном, забрызгивая окрестности и не успевших увернуться бойцов. Затем, спустя несколько секунд, из опустевшей глазницы потекла бурая кровь. А уже потом медленно, с гнилым чавканьем конструктор из разложившихся трупов начал разваливаться, превращаясь в груду обезображенных тел. И вот тут меня, вопреки ожиданиям, вырвало. Я-то решил, что привык ко всем особенностям этого мира, но открывшаяся перед нами картина просто была ни на что не похожа. Я даже не сильно обрадовался повышению уровня, настолько зрелище разваливающегося на трупы кадавра меня потрясло.

Но вот чему я точно научился здесь, так это тому, что нельзя долго расслабляться, если хочешь остаться в живых. Всего за несколько секунд я собрался, переборов отвращение, и приступил к ликвидации второго кадавра. К счастью, пока ничего массового вроде цунами кадавры не показывали. Только запредельные сила и защита.

Рядовые бойцы продолжали гибнуть как мухи, но никто больше не бежал, поддавшись панике. Или прониклись расправой, учиненной Мажором над Костей, или просто понимали, что по-другому нельзя. Я же раз за разом повторял обычные для меня девять шагов комбо и кровавый взрыв. Без усилений атака вместо пяти миллионов била еле-еле на двести тысяч, но, главное, жизни монстра пусть медленно, но ползли вниз. Только бы, пользуясь затянувшимся боем, он не использовал свою массовую атаку. А ведь еще оставался третий.

Пока мои мольбы работали. Но даже без использования нестандартных ходов кадавр яростно сопротивлялся. Не знаю, был ли у этих тварей хоть примитивный зачаток разума, но мой текущий соперник, увидев погибшего в кровавом взрыве собрата, такое впечатление, будто стал более осторожным. Он, казалось бы, понимал, что от меня исходит главная опасность, и теперь старался не отвлекаться на атаки других. Это добавило мне сложности, но не скажу, что критично. Просто увеличился шанс быть сожранным, только и всего.

Буум!

Буум!

Буум!

Взрывы слились в бесконечную череду. И вот, когда очередной фонтан полусгнившей жидкости, полившийся на этот раз из ушей, потряс моего противника, я понял, что мы справились и со вторым. Кадавр и так был уродлив, но теперь, когда перекошенное лицо с одним-единственным глазом, будто бы сдувшееся после рванувших ушей, медленно съезжало на землю — все это сделало его так и вовсе персонажем ужастика в стиле восьмидесятых годов.

Кто-то неловко крикнул «Ура!», его тут же подхватили, и над полем боя загремел многоголосый клич. Первый монстр таких эмоций не вызвал. Но там и произошло все гораздо быстрее — думаю, в тот раз никто до конца так и не осознал, что же именно произошло. Настроение отряда будто бы подстегнуло каждого из нас, и следующего кадавра мы отправили вслед за собратьями уже будто по нотам.

* * *

Надо сказать, что свои комбо использовали и другие, так что свой вклад в победу внес не только я. Нет, конечно, рядовые члены отряда были в этом сражении откровенным пушечным мясом (большинство даже с приемами и усилениями ничего не могли поделать с броней монстра), но вот лидеры стихий пытались не отставать и наносили противнику ощутимый урон. Сначала я даже не мог понять, как они пробивают своими первыми слабыми ударами тысячу единиц брони кадавров. У меня-то эту роль (неостановимой атаки) играла магия. А у них? Впрочем, увидев серую тень над мелькающим в воздухе копьем Петровича, я понял, в чем дело: они используют силу своих стихий — бездны, тьмы и хаоса. Тратят накопленные за все время нахождения на улучшенной ступени запасы. Пусть немного, до пятого-шестого удара, когда сила их атаки уже становится способна справиться с броней монстра и сама по себе. Неэкономно, но когда еще расходовать стратегические резервы, если не в такой ситуации, как эта. Да и, судя по тому, как они на это пошли, расценки для этих навыков у них не столь дикие, как у меня. Впрочем, не это сейчас самое главное.

Глядя на Дашу и Петровича, ждущих, пока паладины восстановят им здоровье, Владу и освободившего ее на время боя Кешу, забывших про свои роли и сражавшихся рука об руку, Мажора, всего покрытого слизью, я понимаю, что для нас это была не просто битва. Каждый из сражавшихся привнес в нее что-то свое, каждый (ну, разве что кроме Майи, с интересом оглядывающей поле боя) выложился на полную, а все вместе мы осознали (во всяком случае, мне очень хотелось в это верить), что общая цель нас сплотила. Хотя бы на время. Понятно, что мы едва только начали свой поход, и случиться еще может все, что угодно. И монстры, как говорят, чем дальше, тем страшнее, так что кадавры еще покажутся нам детскими игрушками. Но такое начало, черт побери, мне нравится.

К тому моменту как последний кадавр распался на полусгнившие трупы все настолько устали, что единогласно решили устроить привал, отойдя от покрытой трупами поляны на жалкие сто метров. Однако сперва нужно было решить один маленький, но очень серьезный вопрос. И сразу же атмосфера единства растаяла, как легкая утренняя дымка.

— Ты почему побежал? — Мажор строго спросил покалеченного перед битвой, а теперь полностью восстановившегося после возрождения Костю. — Думал отсидеться, сволочь, пока за тебя остальные в желудке перевариваются?

Последние слова он проорал с выпученными глазами, так что несчастный паникер, даже после возвращения с того света не очень-то утруждавший себя боем, сжался в комочек. Уверен, все понимали Мажора и не осуждали — я лично сам видел, как один из кадваров сперва откусил хаоситу голову, а потом уже проглотил обмякшее тело. Не позавидуешь таким впечатлениям. Тут не столько обидно так глупо попасться, сколько просто чертовски больно.

— Я испугался, — тихо попытался оправдаться парень. — Неужели, по-вашему, это невозможно? Называйте меня трусом, кем хотите, — тут он начал понемногу кипятиться, — но побежал, потому что испугался, и мне за это не стыдно.

— Миша, оставь его, — примирительно предложил Петрович. — Ну, обгадился он, зато и получил сполна.

Копейщик, как и я, похоже, оценил воцарившуюся после победы атмосферу и сейчас пытался хоть как-то удержать то волшебное чувство.

— Я, вообще-то, хотел ему сразу голову отрубить, — втоптал эти надежды в грязь Миша. — Но в последний момент решил, так сказать, применить воспитательные меры. От одного пользы немного. А так покричит, остальные хоть в чувство придут.

Бывшие подчиненные Пьера молча, как один, покосились на хаосита. И, надо сказать, в этот момент он был страшен. Думаю, теперь никто из стрелков не хотел бы с ним встретиться в бою один на один. И дело тут было вовсе не в проявленной силе, о ней-то все знали и так…

— И что вы теперь со мной сделаете? Убьете? — Костя прикрыл глаза и облизнул пересохшие губы.