Норвегии, биолог, о горных животных и растениях, а Инге показал модель водопада. Они с ребятами построили ее на кружке… – муж говорил о физических свойствах воды и о работе гидростанций. На скамейках, с альбомами устроились ученики Сабины, из художественного кружка:

– Мы делали наброски, собирали растения, для гербария… – тоскливо вспомнила девушка, – жарили сосиски на костре, дети принесли сладости. Прискакали белки, мальчишки швырялись шишками в водопад, девчонки ахали от страха… – обрыв над ущельем огородили деревянным забором. Парни, все равно, перевешивались вниз:

– Инге тоже бросил шишку… – она сморгнула слезу, – он думал, что я не вижу, но я всегда знаю, что он делает, потому что я смотрю только на него… – Сабина велела себе собраться. Она хотела прерваться на середине записки:

– Пусть считают, что я подчинилась, – разозлилась девушка, – я застану их врасплох, изображу судорожный припадок. Надо выбраться из машины и бежать. Рядом никого нет… – она скосила глаза в окно, – почти десять часов вечера, но по шоссе может кто-то проехать. Гидростанция и завод тяжелой воды работают круглые сутки, персонал живет в Рьюкане… – рабочих возили на предприятия автобусами, но у инженеров были собственные машины. Сабина вспомнила о телефонной будке, в начале серпантина, спускающегося к городу:

– Полтора километра отсюда… – прикинула она, чувствуя движение ребенка, – дорога обледенела, еще зябко… – в машине, правда, было тепло. Сабина повела носом:

– При мне они не курят, мерзавец очень вежлив… – так и не представившийся ей русский, предложил девушке походную кружку с горячим кофе и бутерброд. Помотав головой, она приняла только листок, вырванный из блокнота. Русский вручил ей карандаш. Сабина не ожидала, что верзилы знают норвежский язык:

– Но он знает, он проверит, что я написала… – мужчина, размеренно, диктовал:

– По-английски он тоже говорит, – вспомнила девушка, – в записку ничего не вставить. Или вставить? Шпион объясняется по-немецки, а иврита Инге не разбирает… – русский откашлялся:

– Написали? Продолжим:

– Со мной все в порядке… – он подмигнул Сабине, – мои новые друзья ждут тебя на стоянке у водопада, в семь утра… – Андрей Петрович не ожидал, что в воскресенье на пасхальных каникулах, кто-нибудь появится у Рьюканфоссена в такую рань:

– Норвежцы будут храпеть в постелях, но Викинг примчится сюда быстрее ветра… – девушка фыркнула:

– Мои новые враги, товарищ русский шпион… – он предпочел помолчать:

– Потом я ее отведу в пещеру, а кто-то из ребят поедет в город… – повторив: «В семь утра», Андрей Петрович насторожился. За шумом водопада он услышал шорох. По стоянке метнулся отсвет фар. Пытаясь подняться, Сабина, истошно закричала:

– Инге, милый, я здесь… – прикрывая живот, она бросилась на ближайшего верзилу:

– Пусти меня, мерзавец, я требую оставить меня в покое… – ей ловко скрутили руки, парень приставил к ее затылку ствол пистолета. Русский обернулся:

– Не выпускайте ее, ни в коем случае… – двигатель взревел, прокатная машина понеслась к выезду со стоянки.

Инге до отказа выкрутил руль форда. Ему показалось, что в машине он заметил кудрявые волосы Сабины:

– Если бы не она, я бы протаранил мерзавцев, оттеснил их к обрыву и отправил прямиком в пропасть, но надо быть осторожным… – он не мог выпустить машину русских со стоянки. Серпантин, на шоссе, обледенел, в погоне рисковал и сам Инге. Юноша боялся, что русские вытолкнут Сабину из машины, на полном ходу:

– Пока мы здесь, надо вытащить ее наружу… – заскрежетал металл, хрустнул плексиглас задних фар. Автомобиль русских, с размаха, ткнулся в капот машины Инге. Удерживая руль, он схватил лежащий на сиденье вальтер:

– Не торопись, не торопись… – бормотал Инге, – машину, наверняка, ведет господин Андреас. В первую очередь надо избавиться от него… – по мнению Инге, русский вряд ли бы явился в горы без помощников:

– Они обосновались на заднем сиденье, когда Сабина попала к ним в руки… – госпожа Ленсен призналась Инге, что видела в прокатной машине людей:

– Но я их не рассматривала… – покачала головой вдова пастора, – я деликатный человек, они посторонние. Такое не принято… – Инге, сдержавшись, не съязвил:

– Госпожа Ленсен не знает, сколько их было… – он поднял вальтер, – ладно, черт с ним… – на городских ярмарках он всегда брал призы за меткость, расположившись с духовым ружьем в палатке тира. Сабина получила плюшевого медведя, американскую головоломку, со статуей Свободы:

– Тысяча кусочков, – вспомнил юноша, – по вечерам мы складывали картинку… – они говорили о будущей поездке в Америку:

– Погостим в Нью-Йорке, у дяди Меира и тети Деборы, – весело сказал Инге, – потом возьмем напрокат машину, и отправимся, куда глаза глядят. Доберемся до западного побережья, увидим дядю Теодора и тетю Анну… – он задумался, – надеюсь, дядя Меир замолвит за нас словечко, и нам разрешат приехать на остров… – Сабина погладила свой живот:

– А что будет делать юный Эйриксен, будущий Нобелевский лауреат… – Инге обиженно сказал:

– Имей в виду, что сначала премию получу я… – он приник ухом к шелку домашней блузки. Сердце Сабины стучало, внутри что-то ворочалось, живот двигался. Инге, восхищенно, сказал:

– Привыкнуть не могу, такое чудо. То есть биология, но все равно, чудо… – Сабина хихикнула: «Щекотно». Инге попросил:

– Подожди. Сейчас я с ним поговорю. С ним, или с ней… – расстегнув блузку, он провел губами по смугловатой коже. Хорошо знакомая Инге родинка перебралась повыше:

– Ты поедешь на заднем сиденье, – громко сказал он, целуя родинку, – увидишь всю Америку. Только веди себя хорошо, не капризничай… – Инге добавил:

– Я, наверное, говорю прямо тебе в ухо… – Сабина расхохоталась:

– Если бы была машина, заглядывающая туда… – она уперла палец в живот, – как делает рентген, то выяснилось бы, что там вовсе не ухо… – Инге отозвался:

– Все равно. Мне кажется, малыш меня услышал…

До него донесся скрип тормозов. Инге уловил приглушенный, женский крик:

– Разворачиваются, – он прицелился, – я им запер выезд со стоянки на дорогу. У них, наверняка, имеется оружие, но меня не убьют, это не в интересах СССР…

Инге надеялся, что русские не тронут и Сабину. Прокатная машина рычала, разгоняясь. Высунувшись из окна, вдохнув влажную дымку, Инге выстрелил. Вальтер был почти бесшумным, но звон ветрового стекла едва не оглушил юношу. Тень за рулем осела, словно сдувшись. Инге обрадовался:

– Отлично. Но они сейчас начнут стрелять. Черт с ним, пусть стреляют, я должен спасти Сабину… – горячие капли крови русского брызнули на лицо девушки. В водительском зеркальце она видела развороченный пулей лоб шпиона:

– Инге очень меткий… – Сабина попыталась вырваться, но верзила крепко ее удерживал, – мне надо выскочить наружу, любой ценой… – ребенок, недовольно, двигался, поясницу пронзила внезапная боль. Сабина испугалась:

– Я хотела разыграть схватки, но, кажется, они начались на самом деле… – русские что-то орали, второй парень перелез на переднее сиденье. Оттеснив труп начальства, он схватил руль:

– Пусти, – истошно закричала Сабина, – пусти меня, мерзавец… – она царапалась и кусалась, губы обожгло соленым привкусом крови. Голова загудела, второй верзила ударил ее затылком о дверь:

– Надо терпеть, – велела себе девушка, – надо попытаться разбить окно, у меня развязаны руки… – стекло, треснув, обрушилось внутрь. Она выдохнула:

– Инге опять стреляет. Пусть дверь поддастся, пожалуйста… – в испачканное кровью лицо ударил поток прохладного воздуха. Вывалившись из распахнутой верзилой двери, Сабина очутилась на стылом асфальте стоянки. Тело болело, между ногами она почувствовала что-то жаркое, влажное:

– У меня кровотечение, или воды отходят… – она постаралась подняться на ноги, – надо немедленно ехать в больницу. Инге, где Инге… – девушка не успела встать. Прокатная машина сбила ее с ног, Сабина покатилась по влажному асфальту. Инге велел себе не бросать руля:

– Пусть она потерпит, пожалуйста. Я должен рассчитаться с мерзавцами… – разогнав форд, он направил его на автомобиль русских. Деревянное заграждение разлетелось, прокатная машина уцепилась колесами за камни, на краю обрыва. Инге тяжело дышал. В расколотое ветровое стекло форда слышался шум водопада. Куртка, на левом плече, пропиталась кровью. Он только сейчас ощутил боль:

– Меня, кажется, задели выстрелом.