– Дух, дух, тебе не справиться со мной, лучше не противься! – голос Донгара поднялся почти до вопля, Хадамаха увидел, как на губах шамана проступает пена. – Я Донгар Кайгал, Черный Шаман, в Среднем мире я шаман, и в Нижнем мире я шаман, и в Верхнем мире я шаман, мне повинуются живые и мертвые, мне повинуются верхние и нижние духи! Я отправляю тебя на родное тебе нынче место, я сажаю тебя на семьдесят семь моих тряских напевов, на восемьдесят восемь моих вещих причитаний…

Трубу принялось трясти, точно внутри кто-то отчаянно бился, не желая выходить. Потом она начала качаться из стороны в сторону – брызги Огня и черной воды разлетались во все стороны.

– А-а-а! – лапа одержимой Кэлэни твари сорвалась с гладкого металла. Последним усилием существо изогнуло хвост и подбросило шамана к самому верху трубы. Донгар уцепился за край и повис.

– Д-держись, Ч-черный, я с-скоро вернусь! – кувыркаясь, существо полетело вниз, в Огонь.

Труба начала биться об стены скал – Донгар мотылялся, как тряпка на ветру. Раздался оглушительный треск – металл разорвался, точно холстина. Ударившее из разрыва Рыжее пламя взвилось над карнизом. Хадамаха сжался в комок, понимая, что это конец.

Тяжелая каменная ладонь ухватила его за шкирку – и Богдапки швырнул парня себе за спину.

– А-а-а! – труба с сидящим на ней верхом Донгаром падала прямо на карниз.

Хадамахе казалось, что его вдруг враз перекинуло в прошлое. Когда Богдапки поймал падающую колонну храма. Но трубу даже он не сможет…

Богдапки принял трубу на вытянутые руки. Присел, словно непомерная тяжесть разом вдавила его в гранит. Его вздувшиеся мышцы окаменели – Богдапки опустил край трубы на карниз, не позволяя ему шарахнуть со всей силы.

Тяжело дышащий Донгар стоял на трубе – и в руках у него билась серая тень, из глубины которой сверкали яростные глаза.

– Выбрось его, выбрось! – испуганно завопила Аякчан.

– Куда? – злобно рявкнул Донгар. – Его надо подселить во что-то, а у меня нет ничего! – Его взгляд уперся в созданных по приказу Советника существ, сейчас испуганно жмущихся к стенам.

– Нет! – Хадамаха аж подскочил. – К душам Советника еще добавь эдакое тело – да он же весь Сивир вверх елками перевернет!

Не стоило ему этого говорить! Сгусток теней в руках у Донгара рванулся, вытягиваясь к Огненным тварям.

На лице у Донгара отразилось отчаяние… а потом оно стало строгим и отрешенным. Он поднял тень и… сунул ее себе в рот. И глотнул.

Над провалом между мирами наступила тишина. Даже Огонь внизу, кажется, замер.

– Это отвратительно, – задушенно выдавила Аякчан.

Донгар, похоже, тоже считал, что не особенно приятно. Лицо его менялось. Словно кто-то касался его изнутри, вылепливая под себя. Скулы становились четче, тощие запавшие щеки – резкими, будто на них наложил печать возраст, в чертах появилась властность… Донгар стиснул кулаки – и Хадамаха снова увидел хант-манского мальчишку. И опять из глаз Донгара на мир глянул Советник.

– Ни один шаман не может держать в себе чужие души до бесконечности, – обреченно прошептал Донгар…

– Не-е-ет! – Аякчан рванулась к нему, но Донгар уже шагнул в пропасть.

Свистнул воздух… Здоровенная ручища ухватила Донгара за ногу, и он повис вниз головой.

Богдапки перевернул шамана, поднял, как щенка, на вытянутой руке… крепко взял пальцами за горло, сдавил.

– Вы что делаете, дяденька Богдапки? Вы ж были за нас! – Хадамаха повис у Кремень-старика на руке. Медвежья сила ничего не значила против камня.

Но Богдапки лишь грустно улыбнулся и сжал горло Донгара сильнее. Глаза у мальчишки выкатились, рот широко раскрылся. Серая тень ринулась вон из него. И тут же попала в рот Богдапки. Зубы Кремень-старика с каменным стуком сомкнулись.

– Рановато вам, детишки, еще в Нижний мир, – пробубнил он, отбрасывая Донгара прочь и направляясь к трубе.

– Я там уже бывал, – простонал Донгар.

– Значит, навестишь, – буркнул Кремень-старик, ступая на трубу и сильно отталкиваясь от края.

– Не надо! – слабо крикнул Хадамаха.

Но было поздно. От сильного толчка труба качнулась и заскользила вниз, стремительно складываясь внутрь себя и унося Богдапки. Свесившиеся с карниза ребята видели запрокинутое лицо, морщинистое, как обветренный камень.

Бах-дзонг-трах-дах! – труба переломилась – раз, еще раз, еще… И рухнула в пылающее Озеро огня. Вместе с ней полетела вниз громадная фигура Богдапки. К гранитному своду взвилось Алое пламя и полный отчаяния крик. Хадамаха твердо знал, что кричит не Богдапки.

Поверхность Озера пошла волнами, словно там, под черной водой, сошлись в битве великаны. Пламя выплеснулось из черных скал, поднялось выше, еще выше… Скальный карниз задрожал. Ребята шарахнулись от края. Кусок гранита откололся и обрушился вниз… Стены заходили ходуном.

– Отсюда нас никакой Хадамаха не вытащит! – в панике завопила Аякчан.

– Почему? – тупо переспросил парень.

– Да потому, что ты тоже здесь, чуд несчастный! – рявкнул Хакмар.

– Все ко мне, живо! – закричала Аякчан.

Ребята рванули к ней, жрица Кыыс схватила Хадамаху за руку, у ноги он почувствовал тепло тигриного меха и ощутил сотрясающую Амбу судорожную дрожь.

– Меня, возьмите меня! – толстуха жрица втиснулась между ними в самый последний миг.

Аякчан лишь досадливо щелкнула языком и… Хадамаха чуть не заорал. Тонкий, как ледок над прорубью, и прозрачный, как вода, шар Голубого пламени окутал их и поднял в воздух. И в тот же миг карниз, на котором они стояли, обвалился целиком. Сквозь пузырь Хадамаха видел, как несчастные твари, вереща, мечутся среди рушащихся под их лапами гранитных стен.

– А они? – прошептал Хадамаха. – Они же ни в чем не виноваты! Возьми их, Аякчан!

– Наверх? В Средний мир? Сдурел! – рявкнула девчонка.

– Нет! – крикнул Донгар. – Вниз! В Нижний! Там они смогут жить!

– Молчи лучше, самоубийца, – окрысилась на него Аякчан. – А, ладно! – и длинная лента Голубого огня просочилась сквозь их пузырь.

Голубой поток, текучий, как вода, подхватил испуганных тварей и понес вниз.

– А теперь – держитесь! – гаркнула Аякчан.

Все утонуло в сплошном слитном вопле – их пузырь ринулся вверх.

И с маху влетел в выжженную взбесившейся трубой дыру в гранитном своде. Ударился в уцелевшую тонкую перемычку, зажужжал, как рассвирепевшая пчела… Придавленный ко дну пузыря навалившейся на него Амбой Хадамаха успел увидеть, как гранитные стены подземного храма Рыжего огня рушатся в породившее его Озеро. Проход между двумя мирами исчез, заваленный обожженными глыбами камня. Их шар проплавил гранит насквозь… мимо промелькнули ледяные стены верхнего храма…