– А теперь перестали сниться?

– Нет… Теперь я перестала бояться.

Нойда глубоко вздохнул, повернулся к Славуше и сказал, глядя ей в лицо:

– Нечисть из залива, которую ярл назвал Седдой, собирается переселиться в твое тело. Ее прежняя смертная оболочка служила ей очень долго, куда дольше своего природного срока, но всему есть предел. Для этого она и выбрала тебя из многих, и привела сюда. Потому-то не сгубила сразу. Ты сильная девушка, но не привыкла говорить с богами и духами. Ты могла бы сойти с ума, если бы она вселилась в тебя сразу. Поэтому много ночей подряд она через сны переносила в тебя свою вековую память…

Славуша слушала его, распахнув глаза так широко, что в них отразилась вся заветерь и сам нойда.

«Нет, ни о чем таком она не подозревала, – отметил нойда. – Но… кажется, не очень-то удивилась».

– Или мы нынче ночью победим, или завтра не будет Славуши, – сказал он, чувствуя себя еще более уставшим, чем вчера после битвы. – Будет на ближайшие сотни лет новая Седда.

Вечерело. Нойда сидел на выброшенном морем сухом стволе дерева и острил о камень кончик костяного ножа. Время от времени он отрывался от работы и глядел вдаль. Небо было ясное, ни ветерка, только вдалеке над морем громоздились облака, похожие на горы. Море блестело как стекло.

«Такое красивое, такое мирное… – думал нойда. – Но она там, внизу…»

Он чувствовал – нечисть следит за ним. И так же, как он сам, напряженно ждет заката.

«Некогда ты была сильна, молода и прекрасна, а теперь стара и слаба. Но кое-что ты еще можешь. Наслать снежную бурю… Заморозить воду в заливе… Поднять пару дюжин утопленников… Ты могла бы протянуть так еще долго, постепенно вырождаясь в мелкую водяницу. Но тебе надоело собирать крохи. Ты нашла себе укромное место, и принялась копить силы, питаясь чужими жизнями. И теперь собираешься переродиться заново… Все сходится… Я прав?»

Он поглядел на далекие облака и на миг ему показалось, что они сложились в очертание огромного моржа. Он так велик, что на его спине зиждутся великие полуночные льды, а иные говорят, что и сама земля. Его не смеют призывать по имени даже самые сильные нойды, а люди почтительно зовут Великий Старик. Он – верховный бог саами. Нойда видел его лишь однажды, когда воззвал к нему и вручил ему свою душу. А второй раз Великий Старик ему не ответил…

«Я искал столько лет… И похоже, нашел».

Тихо подошла Славуша. Села рядом с ним на бревно.

– Эта морская ведьма – она ведь не просто чародейка? – спросила она, вторя его мыслям.

– Конечно. Думаю, она падшая богиня. Может быть, богиня того самого народа, ушедшего под землю.

– Я думала, богини не такие…

– То, что ты видела в заливе – это всего лишь очень старая женщина, в тело которой она некогда вселилась.

– Но почему она стала такой? Зачем топит корабли и посылает мертвецов заманивать людей?

– Ей нужно питаться. Ей больше не поклоняются. Когда уходит народ, и его богам следует уйти вместе с ним. Когда вышним не приносят жертвы, они умирают, знаешь об этом? Но боги тоже хотят жить, как и люди. Порой, как и люди – любой ценой…

– Как думаешь, кем была та женщина? Ну, чьим телом она завладела?

– Скорее всего, ее жрица. А может, та шаманка из сказки… Нойды часто сами предлагают духам войти в их тело, чтобы обрести силу. Шаманы крепки и выносливы, их готовят с детства, иначе они быстро лишились бы разума, сливаясь телом и духом с могучими божествами или злобной нечистью… Но человеческое тело недолговечно. Как ни продлевай его век колдовством, а все-таки время от времени его надо менять…

– Что ты собираешься делать?

– Убить ее, конечно. Сейчас она слаба и уязвима, как никогда. Нельзя упускать такой миг.

– Но как?

Нойда поглядел на костяной нож. Попробовал пальцем острие. И принялся стаскивать с себя кожух.

* * *

– Нет, я не стану этого делать!

– Тебе придется.

– Даже не уговаривай!

– Тогда мы оба нынче погибнем!

– Но неужели нельзя как-то иначе…

– Нет, иначе нельзя.

Славуша в ужасе глядела на шамана. Он лежал перед ней на шкуре, расстеленной на берегу, обнаженный по пояс. Его лицо было строгим и сосредоточенным. Безволосая грудь расписана колдовскими узорами почище бубна.

– Видишь с левой стороны голову оленя? – проговорил нойда, скосив на девушку глаза. – Вот туда и бей. Не тяни, Славуша. Бей изо всей силы, чтобы нож вошел по рукоять.

– Но я же попаду тебе прямо в сердце!

– В этом и смысл.

– Я не могу, – прошептала девушка. Костяной нож дрожал в ее руке. – Ты же умрешь!

– Нужно отправить мою душу на поиски Седды. Нож зачарован как должно, он убьет меня лишь на время. Когда дело будет сделано, ты вытащишь нож из раны. Тогда я оживу.

Славуша нахмурилась. Однако нойда заметил, что она перестала дрожать.

– Хорошо… А если сделаю то, что ты велишь – что будет дальше?

– Следи за морем. Если все пойдет как я задумал, ты вскоре увидишь Седду на берегу. Не трогай ее! Прикоснешься – все пропало, погибнем оба… Она будет звать тебя, уговаривать – не слушай. Не верь ей. Это будет очень сложно.

– И что мне с ней сделать?

– Я видел в избе острогу. Просто ударь ее. Так же, как меня.

Славуша со вздохом взяла костяной нож поудобнее, подняла его, вновь опустила… От порыва холодного ветра с моря кожа нойды покрылась мурашками, но он все так и лежал с закрытыми глазами, и его лицо было совершенно спокойно. Славуша подумала, что никогда в жизни не видела такого бесстрашного человека. «Или безумного, – подумала она. – Вот как убью его сейчас…»

– Знаешь что? – сказала она вдруг. – Ты ведь мог попросту убить меня, чтобы ведьма не забралась в мое тело. И уйти.

Тот, не открывая глаз, улыбнулся ей.

– Нойда означает – добрый помощник.

– Так и есть. И я тебе отвечу добром на добро.

Славуша закусила губу, примерилась, размахнулась и вонзила нож по рукоять точно в голову оленя на груди шамана.

* * *

Нойда открыл глаза.

Он снова сидел на морском льду, а перед ним горел костер.

«Огонь-то горит, но лед не тает», – подумал шаман.

Он провел ладонью над пламенем. Потом сквозь пламя.

Оно было холодное.

– Здравствуй, веселый мальчик! – раздался рядом нежный голос.

Нойда поднял взгляд. По ту сторону костра сидела морская дева.

Ему показалось, что он мгновенно узнал ее, хоть прежде ни разу не видел. Вот она – подобная зимнему утру, прекраснейшая дева севера, о которой поется в песнях! Белая кожа, высокие скулы. Глаза – синие, искристые, как паковый лед. Длинные белые волосы, укрывающие ее будто плащом – ее единственное платье.