«…когда мне наконец-то удается прилечь, сон ускользает. Те же самые мысли, что беспокоили днем, лишь усложняются в ночной тишине…»

– Он не придет, госпожа. – Ор-Сьер снова зевнул.

– Ты о чем? – повернувшись, нахмурилась Вин.

– На этом месте вы в последний раз дрались с Зейном. Вы его ждете.

Вин замерла.

– Мне бы не помешало сейчас размяться, – наконец сказала она.

Свет на востоке становился все ярче, постепенно растворяя туман. Тот, однако, сопротивлялся, не желая уступать солнцу.

– Вы не должны позволять этому человеку влиять на вас. Думаю, он не тот, за кого вы его принимаете.

– Он мой враг. Кем еще я могу его считать?

– Вы не относитесь к нему как к врагу, госпожа.

– Ну, он ведь не нападал на Эленда. Может быть, Зейн не полностью подвластен Страффу.

Какое-то время Ор-Сьер сидел тихо, держа голову на лапах. Потом вдруг отвернулся.

– Что? – спросила Вин.

– Ничего, госпожа. Как скажете, так и будет.

– Ох, только не это. – Она развернулась на парапете лицом к Ор-Сьеру. – Ты не вернешься опять к этой отговорке. О чем ты думал?

– Я думал о том, госпожа, что ваша тяга к Зейну меня беспокоит.

– Тяга? – переспросила Вин. – Я просто наблюдаю за ним. Мне не нравится, что в моем городе появился еще один рожденный туманом, будь он враг или нет. Кто знает, что он может замышлять?

Кандра нахмурился, но ничего не сказал.

– Ор-Сьер, – не отставала Вин, – если ты что-то знаешь, не молчи!

– Прошу прощения, госпожа. Я не привык болтать с хозяевами, особенно так откровенно.

– Все хорошо. Просто скажи, что ты думаешь.

– Ну, госпожа, – Ор-Сьер приподнял голову, – мне не нравится этот Зейн.

– Что ты о нем знаешь?

– Не больше вашего. Однако, когда занимаешься подражательством так долго, как я, учишься смотреть человеку прямо в душу. Мне не нравится то, что я увидел в душе Зейна. Он слишком самодоволен и слишком напорист в своем желании с вами подружиться. Он заставляет меня чувствовать себя неуютно.

Упираясь ладонями в прохладный камень, Вин оседлала парапет.

«А ведь он может быть и прав…»

Но кандра не дрался с Зейном в тумане, ведь Ор-Сьер не алломант. Как и Эленд. Они ни разу в жизни не летали, оттолкнувшись при помощи алломантии, не поджигали олово и не испытывали внезапного шока от обострившихся пяти чувств. Они не знали. Они не понимали…

Выпрямившись, Вин посмотрела на волкодава в утреннем свете. Она давно собиралась это сказать, и момент был подходящий.

– Ор-Сьер, ты можешь поменять тело, если хочешь. У нас есть кости, которые мы нашли во дворце. Можешь их использовать, если устал быть собакой.

– Я не могу их использовать. Я не переварил их тело и не знаю, в каком порядке следует расположить мышцы и органы, чтобы человечья личина выглядела органично.

– Ладно. Тогда мы могли бы достать тебе преступника.

– Я думал, вам нравятся эти кости.

– Так и есть, – призналась Вин. – Но я не хочу, чтобы ты оставался в теле, которое делает тебя несчастным.

– Мое счастье ничего не значит, – фыркнул Ор-Сьер.

– Для меня значит. Мы могли бы…

– Госпожа, – перебил Ор-Сьер.

– Да?

– Я оставлю эти кости. Я к ним привык. Часто менять формы очень утомительно.

– Хорошо, – после некоторой паузы согласилась Вин.

Однако кандра по-прежнему был чем-то неудовлетворен.

– Кстати, к вопросу о телах. Госпожа, мы вообще собираемся вернуться во дворец? Не все из нас обладают способностями рожденных туманом – кое-кому нужны сон и еда. Хотя бы периодически.

«Он научился жаловаться!» – поразилась Вин.

Впрочем, она сочла это хорошим признаком, означавшим, что Ор-Сьер теперь чувствует себя с ней свободнее. Достаточно свободно, чтобы сказать, к примеру, что считает ее поведение глупым.

«Почему вообще Зейн меня так беспокоит?» – поднимаясь и глядя на север, подумала Вин.

Туман был еще достаточно густым, и она с трудом разглядела войско Страффа, которое, по-прежнему удерживая северный канал, продолжало осаду. И, словно паук, ожидало подходящего момента, чтобы напасть.

«Эленд. Мне нужно больше думать об Эленде».

Все его попытки опротестовать решение Ассамблеи провалились, не вышло также и с пересмотром. С обычной своей упрямой законопослушностью Эленд стоически переносил неудачи. Все еще думал, что сумеет убедить Ассамблею выбрать его королем или хотя бы не выбирать никого другого на этот пост.

Вместе с Бризом и Доксоном Эленд писал речи, строил планы. Неудивительно, что у него почти не оставалось времени для Вин. Что ж, в этом она не могла ему помочь – это была не та опасность, которую Вин смогла бы отразить.

«Его мир – мир бумаг, книг, законов и мудрых мыслей. Он плывет по этому миру, как я плыву в тумане. Я переживаю о том, что он не может понять меня… а понимаю ли его я?»

Ор-Сьер встал, потянулся и, положив передние лапы на парапет, посмотрел, как и Вин, на север.

– Иногда я думаю, как хорошо было бы, не будь Эленд таким… ну, благородным. Городу не нужна сейчас вся эта суета.

– Он все делает правильно, госпожа.

– Думаешь?

– Конечно. Он заключил Договор. Это его долг – придерживаться Договора, что бы ни случилось. Он должен служить своему хозяину – в этом случае городу, – даже если хозяин заставляет его делать что-то очень неприятное.

– Очень кандровский взгляд на вещи, – заметила Вин.

Ор-Сьер смотрел на нее снизу вверх, словно спрашивая: «Ну а ты чего ждала?»

Вин улыбнулась; ей приходилось прятать улыбку каждый раз, когда она видела это выражение на морде огромного пса.

– Пошли, – сказала она. – Вернемся во дворец.

– Отлично. – Ор-Сьер опустился на все четыре лапы. – Мясо, которое я отложил, должно быть уже в самый раз.

– Только если горничные его не нашли.

Ор-Сьер сразу же помрачнел:

– Я думал, вы их предупредили.

– А что бы я им сказала? – улыбнулась Вин. – «Пожалуйста, не выбрасывайте это тухлое мясо – моей собаке оно нравится»?

– А почему нет? Когда я подражаю человеку, мне почти никогда не удается как следует поесть, но собаки же едят старое мясо, разве нет?

– Честно говоря, не знаю.

– Старое мясо самое вкусное.

– Ты хотел сказать «гнилое» мясо.