Тим Френд, сотрудник газеты USA Today, в конечном итоге полностью разоблачил схему привлечения фирмы Incyte к государственному проекту в статье «Федеральные власти, возможно, пытались финансировать картирование генов с нарушением законов»{162}. Коллинз пришел в бешенство, а его директор по стратегии, как сообщалось, клялся набить Френду морду{163}. Суть дела, однако, остается неизменной, и заключается в том, что деньги налогоплательщиков с помощью третьей стороны использовались для покупки у главного конкурента Celera данных, которые я мог бы предоставлять бес платно.

К тому времени соревнование по чтению генома уже завладело воображением публики. Кто будет победителем? Этот вопрос волновал всех. Лаборатории, участвующие в государственном проекте, стремились доказать политикам, что они заслуживают дальнейшего финансирования. Что до Celera, то, будучи акционерным обществом, она опиралась на поддержку инвесторов.

Коллинз создал пресс-группу по сотрудничеству со СМИ, Вармус занимался этим самостоятельно, а в каждой лаборатории, участвовавшей в проекте, работал один или несколько пресс-секретарей. Печать, тем не менее, неустанно возвращалась к одной и той же теме, а именно к роли Крейга Вентера в качестве аутсайдера, одинокого борца с коллективной мощью истеблишмента. Под его, Вентера, руководством Celera приняла вызов от официального проекта «Геном человека» с бюджетом в 3–5 миллиардов долларов и крупными исследовательскими центрами в Великобритании, Франции, Германии, Японии и США.

Если членам моей группы нравилась эта история про Давида и Голиафа, то Коллинз и его коллеги жаловались, что проигрывают из-за моих «решающих преимуществ в организации пиара»{164}, «умелой кампании в прессе»{165}, которая управлялась «пиар-машиной»{166} (разумеется, «хорошо смазанной»){167}. Расстраивали его и неуважительные статьи о соперничестве в области расшифровки генома, где я красовался на мостике своей яхты, а он горбился рядом на мотоцикле («Что за пустая болтовня!»{168}). Салстон стонал, что «все труднее становится уговорить журналистов публиковать более сложные результаты, которые, по нашему мнению, игнорируются»{169}. Мои «достойные советники» использовали «безжалостное манипулирование»{170} и «всепроникающую, беспощадную мощь пиар-механизмов Celera»{171} для привлечения мировых СМИ на свою сторону. В конечном итоге, впрочем, сам Салстон признавал, что государственная программа «не одержала особых побед на пиар-фронте»{172}.

Нытье участников государственного проекта по поводу сплоченных рядов моих пропагандистов и манипуляторов общественным мнением изрядно развлекало коллектив Celer a, поскольку наша «пиар-армия» состояла лишь из одного «солдата» – юной Хизер Ковальски, которая в ноябре 1999 года уволилась с должности пиар-агента в Университете Джорджа Вашингтона, чтобы помогать нам. Хотя опыт у нее был скромнее, чем у других кандидатов, что-то в ней мне решительно нравилось. А вскоре она стала моим мудрым советником и постоянным спутником в поездках.

Хизер знала, что существует всего один способ налаживания отношений со СМИ: завоевать их доверие честностью и открытостью. И ей удавалось справляться даже с самыми недружелюбными журналистами. Хизер обладала незаурядным чувством здравого смысла, что помогало мне не только экспромтом отвечать на вопросы, но и отбивать почти ежедневные атаки журналистов. Она никогда не упрекала репортеров в критике Celera. Более того, она порой не скрывала своего мнения о моих собственных глупостях или заблуждениях. Она стала ценным членом нашей команды, и дошло до того, что мои коллеги просили ее сообщать мне плохие новости, когда боялись делать это сами.

А между тем наша работа продолжалась. Секвенирование 3 миллиардов пар оснований человеческой ДНК шло даже успешнее, чем в случае дрозофилы. Мы производили уже от 50 до 100 миллионов пар оснований ДНК в сутки, причем последовательности отличались весьма высоким качеством. Новые программы были написаны, система считывания штрих-кодов – запущена, так что расшифровка спаренных концов стала рутинной операцией. Правда, у нас по-прежнему не было уверенности в том, что ассемблер справится с данными, по объему почти в 10 раз превышающими данные для дрозофилы.

При желании мы могли бы также пользоваться данными, которые ежедневно публиковались участниками государственной программы в общедоступной базе GenBank. В конце концов, мы вносили свой вклад в финансирование этой работы, как и другие налогоплательщики. Фармацевтические компании скачивали эти данные каждый вечер, причем Incyte не скрывал, что использует GenBank для создания базы данных, чтобы конкурировать с нами. Фрэнсис Коллинз не возражал против подобного открыто коммерческого использования, более того, применял его в качестве дополнительного доказательства ценности федеральной программы. Тем не менее, когда я поднял вопрос о сотрудничестве с государственным проектом, финансируемым за счет налогоплательщиков, путем включения его данных в нашу сборку, зазвучали возмущенные голоса протеста.

«Группа пяти» предложила заблокировать доступ Celera к своим данным, хотя ранее заявляла, что расшифрованные последовательности бесплатно предоставляются всем желающим. Звучали даже обвинения в научной недобросовестности, например, когда Салстон заявил BBC, что работы Celera – настоящее «жульничество»{173}. Для использования данных из GenBank я поручил Джину Майерсу и его сотрудникам разработать второй вариант алгоритма сборки генома. Этот вариант был назван «Гранде», в честь грандиозных количеств кофе, выпитых Джином во время отладки программы.