Однажды днем на тренера Джефферсона снизошло вдохновение. Он подозвал к себе Найлза.

— Привет, Горный Человек. Ты никогда не играл квотербеком?

— Нет, сэр, только в зачетной зоне. Выходил и ловил мяч.

— Ну-ка, кинь, сынок, — велел тренер Джефферсон.

— Куда кидать, тренер? — спросил Найлз, стоя вместе с остальными на пятидесятиярдовой линии.

— Какая разница, черт подери! Я просто хочу посмотреть, далеко ли ты бросаешь. Я вчера видел, как ты делал броски рядом с Жабой, и делал очень даже неплохо. Можешь показать сейчас?

— Даже не знаю, тренер Джефферсон! Не знаю, что получится.

— Бросай же, черт подери! Давай, парень!

Только увидев, как Найлз обхватывает мяч, я оценил по-настоящему его руки. Огромные, гигантские ручищи. Найлз завел мяч за ухо и бросил его из очковой зоны между стойками ворот.

— Боже всемогущий! Сынок, а ты можешь бросать не только далеко, но и точно? — вскричал тренер Джефферсон под восхищенные возгласы команды.

— Не знаю, тренер, не пробовал.

— Похоже, квотербек у нас есть, — подытожил тренер Джефферсон.

И он оказался прав. Тренер Джефферсон сам когда-то играл квотербеком в команде штата Южная Каролина, поэтому он часами занимался с Найлзом, отрабатывая захваты, броски с трех шагов, броски с семи шагов и другие приемы. С каждым днем, с каждым прикосновением к мячу мастерство Найлза росло, он становился настоящим лидером и мог вести за собой команду. Он совершенствовался стремительно, внушая нам, своим товарищам по команде, большие надежды на предстоящий сезон.

В раздевалку, расположенную под стадионом, доносился шум с заполнявшихся наверху трибун. Мы слышали, что на игру с командой Саммервилла проданы все билеты. Наш бесславный прошлогодний проигрыш до сих пор позором жег нам душу. Особенно страдал Уорми Ледбеттер, которому так досталось от защитников «Зеленой волны», что он показал худшие за сезон двадцать ярдов. Но почти все из тех защитников окончили школу и ушли из команды, о новом же пополнении мы почти ничего не знали. Тренер Джефферсон вошел в раздевалку, чтобы ободрить нас и настроить на игру. Я еле дождался его появления: меня интересовало, привнесет ли он что-то новое в традиционный жанр напутственного слова.

Вошел он с гордым видом, и этот настрой передался нам. Немного помолчал, выжидая, пока шум на трибунах не стал еще громче, и начал:

— Я хочу поговорить с вами об интеграции. Всего один-единственный раз. Больше это слово в нашей команде упоминаться не будет. Я никогда раньше не тренировал белых и не выступал против белых тренеров. Сегодня особый день. Я всегда мечтал помериться силами с тренером Джоном Маккиссиком, чтобы понять, чего стою. Я верю, что вы, ребята, не подведете. Мы сможем порвать «Зеленую волну» в клочья. Наша команда способна на это, я знаю.

Мы загалдели в знак одобрения. Тренер Джефферсон продолжал:

— Когда белые ребята не хотели идти ко мне в команду, потому что я черный, мне было обидно до чертиков. Я даже не думал, что может быть так больно в том самом месте, где у человека находится душа. Вот почему я не жалел Уорми и его парней, когда они вернулись в команду. Я пытался загнать вас, ребята, как лошадей, под этим чарлстонским солнцем. Я пытался сломить вашу волю. Мне этого не удалось, и я очень рад. В результате я получил команду. Я считаю, эта команда сильна физически и морально. Посмотрите друг на друга. Посмотрите на своих товарищей. Если кто-нибудь из вас увидит белые или черные лица, того я вышвырну из команды к чертовой матери. Здесь нет ни белых, ни черных. Больше нет. С этим навсегда покончено. Мы команда, и этим все сказано. В этом году мы всем дадим жару. Я досконально изучил все видеозаписи игр Маккиссика, а он понятия не имеет, какие сюрпризы ему приготовили мы. Он и не подозревает, как мы порвем его команду в этом году. Завтра за утренним кофе весь штат узнает, каковы они, ребята из «Пенинсулы». Мы преданы своей команде телом и душой. Повторите хором!

— Мы преданы своей команде телом и душой! — проревели мы в один голос.

— Мы порвем «Зеленую волну» в клочья! Повторите! — приказал тренер Джефферсон.

— Мы порвем «Зеленую волну» в клочья! — прокричали мы.

— А теперь идите на поле и порвите.

Подогретые, мы выскочили из раздевалки — я с Айком впереди — и побежали под слепящие огни битком набитого стадиона, где нас встретила оглушительная овация болельщиков. Десять чирлидеров выскочили перед нами — пять белых девушек и пять черных, так приказала моя мать. Поразило зрителей то, что возглавлял группу стройный юноша — Тревор По, первый чирлидер мужского пола за всю историю штата. За ним следовала, естественно, Шеба По, а дальше — Молли Хьюджер и Бетти Робертс.

Пока мы бежали к своей скамейке, Айк сжимал мою левую руку правой, а другой, сложенной в кулак, потрясал в воздухе, приветствуя наших болельщиков. Я свободной рукой повторил его жест. К моему удивлению, это привело зрителей в неистовый восторг. С тех пор в «Пенинсуле» установилась традиция, которая сохраняется до сих пор: выбегая из раздевалки, капитаны сцепляют руки, а свободной рукой, сжатой в кулак, приветствуют болельщиков.

Я обернулся и посмотрел в другой конец поля на грозную и могучую «Зеленую волну» из Саммервилла. Они выставили шестьдесят шесть игроков в форме, а мы, при нашей бедности, смогли нарядить только тридцать одного. Каждый их игрок весил больше нашего фунтов на двадцать. Их нападение считалось вторым по силе в штате. Их квотербека Джона Макгрэта зазывали к себе самые престижные колледжи страны, и он склонялся в пользу Алабамы или Южной Калифорнии, что в ту пору было круче всего.

Мы с Айком вышли в центр поля. Пожали руку их капитану Джону Макгрэту. Он держался с тем царственным величием, которое выдающимся спортсменам принадлежит по праву рождения. Судья подбросил монетку, «Зеленой волне» выпало начинать. Мы с Айком сказали судье, что хотим защищать южные ворота, потом надели шлемы и побежали к своей команде.

Тренер Джефферсон собрал нас в кружок.

— Саммервилльцы считают, что у нас нет шансов. Играйте чисто, мальчики, но спуску им не давайте. Когда Чэд введет мяч в игру, покажите, что на отдых им рассчитывать не приходится.

Больше всего во время жестких августовских тренировок меня удивил Чэд Ратлидж. Душу мне отравляла неприязнь к этому человеку, возникшая еще при первом знакомстве в яхт-клубе. Я не раз встречал таких мальчиков — вылощенных красавчиков, всем своим видом демонстрирующих, что они другим не чета. А на поле Чэд оказался выносливым, изобретательным, быстроногим. Он мог бить ногой, забивать с полулета, да и руку имел верную и был нашим основным принимающим. В первый же день тренер Джефферсон поставил его в защиту, и Чэд показал такое чутье на мяч, что стал, на мой взгляд, нашим лучшим блокирующим полузащитником. Выходит, с моей стороны было серьезной ошибкой недооценивать этих лощеных, холеных мальчиков, выпестованных в привилегированном мирке к югу от Брод-стрит.