С течением времени выяснилось, что казаки пяти станиц, стоявшие сначала на чисто юридической почве, перешли на почву явного неповиновения и враждебных отношений как к начальству, так и к противникам их взглядов и образа действий. Так, в Есауловской станице казака Ивана Чаусова станичный сбор приказал посадить в колоду, а капитана Кирьякова взяли под караул, как представителей противной стороны. Когда нижнечирские и кобылянские казаки решили отправиться в поход вверх по Дону и вниз по станицам и когда атаман Загудаев начал отговаривать их от этого, то два казака бросились на него с ножами. В той же Есауловской станице били плетьми полкового есаула Клима Кондратова, а с есаула Григория Морозова взяли денег тридцать рублей и два ведра вина. В станице Пятиизбянской около семидесяти старшин и стариков собрались на дому у подполковника Василия Денисова для выяснения вопроса о том, кого следовало поместить в переселенческие списки. Когда эти старики шли на сбор, то на них напали мятежники и двух стариков «прибили в полусмерть», а подполковник и премьер-майор Денисов, станичный атаман, писарь и есаул неизвестно куда скрылись. Тогда же мятежники били плетьми двух стариков Верхнечирской станицы, полковых старшин посадили под караул, причем атаманом, писарем и есаулом избрали других.

Генерал Мартынов, посланный для увещания пяти волновавшихся станиц, доехал только до Нижне-Курмоярской станицы. Здесь ему сообщили, что в Есауловскую станицу собрались казаки всех пяти станиц, где и решили убить Мартынова и его спутников. Станичный атаман и степенные люди, сообщившие это Мартынову, убедительно просили его не выезжать из Нижне-Курмоярской станицы. Оставшись здесь, Мартынов решил отправить в мятежные станицы пятьдесят пять степенных людей, собранных в нижних станицах. Посланные должны были остаться как бы заложниками, пока представители мятежников будут знакомиться в Нижне-Курмоярской станице с подлинными Высочайшими рескриптами о переселении казаков. Но мятежники не согласились на это.

Когда посланные Мартыновым старики и степенные люди прибыли в Потемкинскую станицу, то мятежники туда же послали с письмом своего казака, который бросивши письмо на улице, сам ускакал. Послание начиналось словами: «Письмо почтенному господину, имя и прозвания не знаем, следующему с командой в нашу станицу». В письме этом казаки просили не ездить к ним, чтобы избежать столкновения. «Ни квартир, ни подвод вам с командой не будет», – заявляли казаки, а внизу значилась подпись: «Есауловской станицы станичный атаман, старики и всей станицы казаки». Когда же один из стариков майор Орехов от лица всех написал, что они едут с единственной целью дать возможность осмотреть подлинные именные Высочайшие рескрипты о переселении казаков, то получил ответ, что они не желают ни принимать у себя посланных к ним стариков, ни посылать своих для осмотра рескриптов. Тем не менее Мартынов настоял, чтобы избранные старики непременно отправились в Есауловскую станицу.

Старики поехали, но лишь только они подъехали к Есауловской станице, как к ним навстречу послано было пять человек казаков, которые, по поручению сбора всех пяти станиц, советовали им не только не въезжать в Есауловскую станицу, но убраться и из станицы Потемкинской, откуда они приехали, если хотят остаться живыми. По их словам, сбор постановил: «ни письменного, ни словесного – ничего не принимать»; на переселение казаки не пойдут, свои земли будут защищать кровью, и разве одних малых детей сошлют на Кубань после их смерти.

Ввиду всего этого Мартынов решил, что осталось одно средство – употребить в дело оружие. По мнению этого генерала, такая мера была тем необходимее, что нельзя было положиться и на казаков, внесенных в переселенческие списки по другим станицам, так как они легко могли пристать к мятежникам. Самому Мартынову в рапорте от 17 января 1794 года казаки пяти станиц категорически заявили, что на переселение они не пойдут.

Особенно же пострадали два казака, посланные Мартыновым с приказами в Верхне-Чирскую и Пятиизбянскую станицы.

17 января казаки Нижне-Курмоярской станицы Фрол Исаев и Кудин Варфоломеев дали следующие показания. Когда они подъехали к Нижне-Чирской станице, то их встретила застава от Кобылянской станицы из четырех казаков, которые арестовали их, отобрали дела и связанных повели в Кобылянскую станицу. Здесь станичный атаман приказал посадить их в колоду, и когда их сажали в колоду, то казаки били их кулаками. На другой день был станичный сбор, который, по докладу атамана, приказал предварительно высечь их плетьми, а потом отправить в Есауловскую станицу. Тут их «секли в четыре плети, а некоторые пиночьями и коблучьями, а атаман насекой, сколько кому угодно было, и прибили до полусмерти; а по окончании боя потащили нас за волосы и посадили паки в колоду, и тут мучили тирански, наступая нам на ноги, а другие валят на сторону колоду и ломают нам ноги». В Есауловской станице посланцы снова были посажены в колоду с жестоким боем. Затем вывели их на сбор и произвели допрос, после чего сбор еще раз постановил высечь их плетьми и отправить обратно домой. «И тут нас, – рассказывали несчастные, – так жестоко секли, что клали по три раза на голом льду». При этом Исаев и Варфоломеев слышали, что бунтовщики намерены были убить посланных к ним стариков и войскового атамана Иловайского, заменивши его другим лицом.

Все это привело казачью администрацию и князя Щербатова к мысли о необходимости скорого передвижения усиленного количества регулярных войск на Дон. На казаков нигде нельзя было положиться. В рапорте от 23 января 1794 года князь Щербатов сообщал Гудовичу, что двух егерских батальонов, которые он для виду передвигал частями с места на место, и ожидаемых двух карабинерных полков было мало даже для того, чтобы окружить пять наиболее упорствующих станиц. Почему он рассчитывает двинуться с этими силами на одну Есауловскую станицу. 28 января войсковой атаман Иловайский писал Щербатову, что на его сообщение Гудовичу о недостаточном количестве регулярных войск, назначенных на Донщину, главнокомандующий ему ответил, что князь Щербатов может просить князя Прозоровского передвинуть на Дон еще два полка, Шлиссельбургский пехотный и Павлоградский конный. Иловайский просил ускорить передвижение этих войск и не отдалять от Черкасска егерских батальонов, так как, по слухам, мятежники ожидают момента, когда регулярные войска будут удалены из Черкасска, чтобы напасть на город, увеличить здесь число своих единомышленников, произвести грабежи и убийство чиновников, забрать регалии и выбрать другого войскового атамана.

На другой день, 29 января, сообщая те же соображения графу Гудовичу, Иловайский добавил, что бунтовщики послали двух стариков для возмущения других станиц и что старики эти открылись казаку Сиволобову во всем. Так, они говорили, что пять бунтующих станиц имеют в своем распоряжении до трех тысяч казаков и что к пяти станицам пристанет еще 38 станиц, и если регулярных войск больше не будет, то казаки легко справятся с егерскими батальонами. Необходимость военных мер против донских казаков была санкционирована и Высочайшей властью. В именном указе Екатерины II, перечислявшем беспорядки, творившиеся на Дону, установлена была необходимость передвижения войск на Донщину под командой князя Щербатова и, в случае нужды, неотложность быстрых и решительных мер, но в заключение высказывалась надежда, что войсковой атаман Иловайский, Войсковое Правительство и князь Щербатов восстановят спокойствие на Дону внушением непослушным одного страха.