тут ещё Урсула вышла замуж за православного. Князья Вишневецкие уже несколько столетий были православными, а окатоличились лишь в 20-40-х годах XVII столетия. И, заметим, никаких скандалов на религиозной почве ни у Юрия, ни у Марины с родственниками-иноверцами не возникало. При этом ни отец, ни дочь не были образцами религиозного благочестия, скорее их можно назвать образцами безнравственности и разврата. Так когда и как столь нечистоплотная в жизни и равнодушная к религии Марина превратилась в фанатичку? Намёк на разгадку этой тайны нам даёт весьма компетентный современник Марины гетман Станислав Жолкевский, который уже после 1612 года писал о Мнишеке: «...из честолюбия и корыстных видов решился он покровительствовать и ввести на царство Московское московитянина Гришку, сына Отрепьева, который обманом назвался царевичем Московским Дмитрием Иоанновичем... С помощью лести и лжи, которые были орудиями его действий, и родственника своего ксёндза Бернарда Мациевского, епископа Краковского, имевшего в то время большой вес при дворе, он достиг того, что король явно стал благоприятствовать этому делу и смотрел на оное сквозь пальцы, против совета многих знатнейших сенаторов, которым оно весьма не нравилось».

Итак, в дело ввязался краковский епископ, имевший тесные связи с иезуитами. Замечу, что Бернард Мациевский был одним из инициаторов введения в 1596 году Брестской унии. А в конце 1603 года папа Климент VIII сделал его кардиналом. Заметим, что римский папа Климент VIII в 1588 году был направлен легатом в Польшу, правда, звался он тогда Ипполит Альдобрандини. Царь-католик на московском троне для Климента VIII был не только триумфом контрреформации, но и личным его успехом.

Мнишеки и иезуиты взяли Отрепьева под жёсткий контроль. И в Самборе, а затем и в Кракове самозванец был вынужден жить в домах Юрия Мнишека, и его свобода передвижения была ограничена. Уже в Самборе Отрепьева усиленно накачивал ксёндз Помаский и богослов Анзеришу.

Видимо, уже в Самборе католическое духовенство и иезуиты заключили сделку с Юрием Мнишеком. В обмен на поддержку церкви и ордена Мнишеки должны были сделать всё для истребления православия в России. Соответственно, Марина теперь должна была ревностно выполнять все обряды римско-католической церкви.

В первых числах марта 1604 года Юрий Мнишек привозит самозванца в свой дом в Кракове. Там он знакомит Отрепьева с польскими магнатами, включая радных панов. 15 марта король Сигизмунд III официально принимает самозванца. Отрепьев охотно обещает Мнишеку, королю и римскому папе всё, что бы они от него ни потребовали. Он раздаёт русские земли и обязуется обратить Россию в католичество.

Мнишеки и ряд других магнатов собирают для самозванца частные армии, при этом король Сигизмунд III делает вид, что он ничего не знает.

16 октября 1604 года войско самозванца форсировало Днепр и вторглось в пределы Московского царства. Главным воеводой в войске Лжедмитрия I первоначально был его будущий тесть.

Войско самозванца 21 декабря 1604 года нанесло серьёзный урон царскому войску воеводы Мстиславского под Новгородом Северским. На сторону Дмитрия перешло несколько городов. Тем не менее, война затягивалась, и конца ей не было видно. 4 января 1605 года главнокомандующий Юрий Мнишек самовольно покинул стан самозванца и отправился в Польшу. Уже потом Мнишек заявил, что он вернулся в Польшу по приказу короля и чтобы на сейме выступить в защиту своего будущего зятя.

Но вот 30 июля 1605 года царь Дмитрий торжественно коронуется в Москве. Формально он неограниченный властелин огромного государства, а все его враги повержены. Однако на самом деле положение Лжедмитрия I было более чем неустойчиво. И тут самозванец совершает роковой шаг: отправляет в Польшу посла дьяка Афанасия Власьева уговорить Сигизмунда к войне с турками и испросить его согласия на отъезд Марины в Москву. Своего же личного секретаря поляка Яна Бучинского Дмитрий отправил к самому Юрию Мнишеку. Логично объяснить мотивы этого поступка, не имея новой, недоступной современной исторической науке информации, невозможно.

Польский король явно не был заинтересован в усилении Мнишеков, наоборот, Сигизмунд сказал Власьеву, что государь его может вступить в брак, более сообразный с его величием, и что он, король, не преминет помочь ему в этом деле. Но Власьев ответил, что царь никогда не изменит своему обещанию. Сигизмунд же хотел женить Лжедмитрия на своей сестре или на княжне трансильванской.

Большинству польских панов, пришедших с самозванцем в Москву, Мнишеки были противны или, по крайней мере, безразличны. Женитьба на польке-католичке могла привести к ссоре с могущественным северным соседом. Особенно с учётом того, что пограничные со Швецией Новгородские земли передавались Марине в наследственное пользование, то есть если бы у неё с Дмитрием не было потомства, то земли перешли бы после смерти Марины к её польской родне. А главное, национальность и вероисповедание Марины неизбежно вызвали бы озлобление как русского духовенства, так и простого народа.

Дмитрий мог найти невесту в семействе Габсбургов или взять шведскую принцессу в противовес полякам. Наконец, он мог жениться на русской боярышне.

Может, дело решила безумная страсть к Марине? Увы, в Москве Лжедмитрий в течение пяти месяцев держал у себя в наложницах Ксению Годунову. Да и кроме неё к самозванцу регулярно приводили и пригожих девок, и замужних женщин. Я уж не говорю о юном смазливом стольнике Иване Хворостинине, с которым развлекался самозванец. Впрочем, чем-то особенным это не являлось, поскольку его «батюшка» Иван Грозный занимался тем же с Федькой Басмановым[67]. Позже царь Василий за оные деяния упёк бедного Ванечку Хворостинина в монастырь.

За Марину горой стоял только римский престол. В июле 1605 года новый папа Павел V сердечно поздравил «своего возлюбленного сына Дмитрия, правителя России» с восстановлением на московском престоле. Одновременно Рим заставил самозванца форсировать подготовку к браку с Мариной.

10 ноября 1605 года в Кракове Лжедмитрий заочно обручился с Мариной. Церемония прошла с большой пышностью в присутствии короля. Дьяк Афанасий Власьев представлял жениха, но, не понимая своей миссии, только смешил окружающих. На вопрос кардинала, не давал ли жених обещания другой невесте, дьяк отвечал: «А мне как знать? О том мне ничего не наказано», — и только на требование кардинала дать решительный ответ сказал: «Если бы обещал другой, то не послал бы меня сюда». Из уважения к будущей царице Власьев никак не решался взять Марину просто за руку, а непременно хотел обернуть свою руку в чистый платок и старался, чтобы его платье не прикасалось к платью сидевшей возле него Марины. За столом король удивился, почему Власьев ничего не ест, тот ответил, что ему неприлично есть при таких высоких особах,