Теперь он понимал это, и ему было мучительно стыдно, что он позволил вовлечь себя в грязную бойню.

Спасение лежало в разгадке тайны нижнего подвала. Он должен увидеть все своими глазами. Лишь когда он выяснит, что здесь творится, его совесть позволит ему хоть немного подняться в своих собственных глазах. Иначе ему не видать покоя. И только после этого, когда он смелым и нужным делом вернет себе честь настоящего солдата Германии, он сможет приехать в свой родной город к Хельге. И тогда он станет достойным отцом своему Фрицу. И уж, конечно, не позволит ему путаться с ублюдками из гитлер-югенда, пусть даже для этого ему придется переломать обе ноги.

Часовые, которые должны были стоять в коридоре, еще не вернулись со своих боевых позиций. Тем лучше. Во всяком случае, его никто не увидит и не будет навязываться в провожатые. Ворманн поднял с пола фонарь, зажег его и остановился в нерешительности перед проломом, глядя вниз в манящую темноту.

И тут ему пришло в голову, что он, наверное, действительно сошел с ума. Как он может подавать в отставку? Ведь он столько времени закрывал глаза на всякую мерзость! Так почему бы ему сейчас не закрыть их совсем и не перестать думать о разной чепухе? А потом ему вспомнился вдруг незаконченный пейзаж, который стоял сейчас у него в комнате на мольберте. Когда он осматривал в последний раз силуэт повешенного, ему показалось, что у висельника стал немного отвисать живот, будто тот успел поправиться за каких-то несколько часов. Да, скорее всего он все-таки спятил. Не надо бы ему спускаться вниз. Во всяком случае, в одиночку. А тем более - после захода солнца. Почему бы не подождать, в самом деле, до утра?

Ну, а грязные сапоги?.. А разбитые пальцы?..

Нет. Идти надо сейчас. И только сейчас. Конечно, он не явится туда безоружным. При нем, как всегда, его верный "люгер", а еще он прихватил с собой тот самый серебряный крестик, который недавно одалживал профессору.

Ворманн вздохнул и сделал первый шаг вниз.

Он прошел уже больше половины лестницы, когда вдруг услышал этот шум. Капитан остановился и напряг слух. Казалось, будто кто-то отчаянно скребется или роет землю где-то справа, немного подальше, в самом дальнем углу подвала. Крысы? Он осветил фонарем ступеньки, но не заметил ни одной мохнатой твари. Те три паразитки, которых он встретил на этой лестнице сегодня днем, больше не показывались. Так ничего и не увидев, он заспешил к тому месту, где лежали трупы солдат, но, едва сделав последний шаг, остолбенел от ужаса.

Трупов на месте не было.

Как только профессор очутился в своей комнате и услышал за спиной звук захлопнувшейся двери, он тут же вскочил с кресла и подошел к окну. Напрягая зрение, он пытался разглядеть на мосту потерявшую сознание Магду. Но даже при свете луны, высоко уже поднявшейся над гребнем гор, Куза видел все очень неясно. Хотя, наверное, Юлью и Лидия уже заметили ее из гостиницы и помогли добраться до комнаты. Старику очень хотелось верить в это. Ему пришлось терпеть изо всех сил, чтобы продолжать сидеть в кресле и не рвануться на помощь дочери, когда та немецкая скотина ударила ее по голове. Но ему надо было сидеть и притворяться все тем же беспомощным калекой. Если бы немцы узнали о его чудесном исцелении, то сразу бы рухнул весь план, задуманный Моласаром и им. А этот план был сейчас для профессора делом всей его жизни. Уничтожение Гитлера, конечно, куда важнее безопасности одной-единственной женщины, пусть даже его собственной любимой дочери.

- Где он?

Услышав за спиной грозный голос, Куза сразу же обернулся. В словах Моласара звучали тревога и недовольство. Профессор не знал, когда появился в комнате ее истинный владелец - только что, или он находился здесь все это время, пока они путешествовали по мосту на ту сторону.

- Погиб, - коротко ответил старик, пытаясь определить, где сейчас стоит Моласар. Вскоре он почувствовал его приближение.

- Но это же невозможно!

- К счастью, это действительно так. Он попытался бежать, и эсэсовцы буквально изрешетили его пулями. У него, наверное, помутился рассудок, когда он представил себе, что с ним может случиться, если немцы доставят его сюда, в замок.

- Где тело?

- В ущелье.

- Его обязательно надо найти! - Моласар приблизился к старику, и в лунном свете, пробивающемся через пыльное окно, стало видно его зловещий оскал. - Я должен быть абсолютно уверен в его смерти!

- Да он точно мертв! Ни один человек не выжил бы после такого количества пуль. Их хватило бы, чтобы уложить на месте и десяток таких героев. Он был мертв еще до того, как свалился в ров. А уж после падения… - Куза только покачал головой, вспомнив страшную картину, всего несколько минут назад представшую перед его взором. В другое время и при других обстоятельствах он, наверное, не выдержал бы такого зрелища. Но сейчас все было совсем иначе. - Теперь он даже более чем мертв, - еще раз подтвердил он.

Однако Моласар, казалось, все еще сомневался в словах профессора.

- Мне нужно было самому убить его. Я хотел почувствовать, как жизнь покидает его проклятое тело!.. Я всегда считал, что он должен умереть только от моей руки. Тогда, и только тогда я был бы до конца уверен, что он не встанет больше на моем пути. Но теперь мне и в этом придется довериться тебе и считать его трупом заочно.

- Да тут и доверяться нечего! Если вы сомневаетесь - можете убедиться в этом сами. Он лежит на самом дне ущелья. Почему бы вам не отправиться туда и не проверить лично?

Моласар медленно кивнул.

- Да… Пожалуй, я так и поступлю… Потому что я должен сам в этом убедиться. - Он шагнул в сторону, и сразу же темнота поглотила его громадную фигуру. - Когда все будет готово, я вернусь за тобой.

Куза бросил последний взгляд на гостиницу, потом отошел от окна и уселся в свое кресло. Когда Моласар узнал о присутствии рядом глэкена, это потрясло его до такой степени, что профессор понял: избавить мир от Гитлера будет не так-то просто, как он предполагал вначале. Но попытаться все же следовало. Обязательно!

Он сидел в темноте и не стал даже зажигать свечу, надеясь про себя, что с Магдой сейчас все в порядке.

В висках капитана стучало. Он продолжал беспомощно водить фонарем в темноте адского помещения, и луч выхватывал из мрака простыни, под которыми не было ничего - только грязная и холодная земля. Еще там находилась голова рядового Лютца с открытым ртом и выпученными, будто в ужасе, глазами. Она лежала на левой щеке. Остальных трупов, как и туловища самого Лютца, нигде поблизости не было. Впрочем, Ворманн так и предполагал и не считал себя застигнутым врасплох. Но, даже ожидая увидеть в нижнем подвале нечто подобное, он не смог избежать страшного потрясения.

Куда же они делись?

Вокруг стояла полная тишина, которую нарушали лишь странные скребущие звуки, идущие из правого дальнего конца подземелья.

И Ворманн понял, что ему придется идти на этот звук, чтобы установить его источник. Необходимость оправдания своей воинской чести не позволяла ему поступить иначе. Но сперва… Он опустил пистолет в кобуру, а из нагрудного кармана кителя достал тот самый серебряный крестик. Капитану почему-то казалось, что эта вещица сейчас способна защитить его куда лучше, чем "парабеллум".