Есть два старших партнера, которые каждые три месяца встречаются со мной, – продолжает бывший сотрудник McKinsey. – И всякий раз я говорю, что хочу получить один-единственный листок бумаги. Но они приходят, устраиваются в креслах поудобнее и заводят: “Что у вас происходит? Что думаете об успехах компании?” На что я отвечаю: “Зачем говорить об этом?” Сейчас я не нуждаюсь в терапии. Похоже, им кто-то велел выслушать генерального директора и задать ему вопросы, допускающие неограниченное число ответов. Это любительщина. Мне надо, чтобы они назвали пять способов сократить расходы по важнейшим направлениям деятельности моей компании на пять пунктов. И как сделать это, правильно или неправильно, но дешево. Я могу потратить на консалтинг 5 или 10 млн. Но рекомендации должны быть выстрелом из винтовки, а не из пистолета».

Стала бы McKinsey пользоваться собственными услугами? По словам Мишель Джаррард, фирма делает это ежедневно. «И хотя некоторые говорят, что фирма в качестве клиента – страшный геморрой, что она не готова к переменам, такая болтовня – вздор. Мы двигаемся быстро. В любой конкретный момент многочисленные команды McKinsey выполняют задания McKinsey и за счет McKinsey».[505]

Существование армии бывших сотрудников фирмы привлекает к ней все более пристальное внимание, поскольку инвесторы и СМИ проявляют все бо́льшую бдительность по поводу любых признаков кумовства, работы и должностей по знакомству. В июне 2010 года инвесторы предоставляющего финансовые услуги отделения Prudential были возмущены, обнаружив, что честолюбивый генеральный директор Prudential Тиам, тоже бывший сотрудник McKinsey, выплатил консультантам фирмы 3 млн фунтов за неудачную заявку на покупку AIA, азиатской дочерней компании AIG, за 35,5 млрд долл…[506]

Приведу поразительные статистические данные: до самого недавнего времени McKinsey утверждала, что ни один ее партнер или сотрудник за всю более чем восьмидесятилетнюю историю фирмы не был обвинен в нарушении законов о ценных бумагах (это утверждение не означает, что подобных нарушений не было; это всего лишь утверждение, что никого из сотрудников фирмы в таких нарушениях не обвиняли). Удивительно (особенно в свете философской близости McKinsey к Уолл-стрит, где преступления, связанные с нарушением законов о ценных бумагах, происходят периодически), что фирма может делать подобные заявления. Все изменилось 16 октября 2009 года, когда федеральные агенты задержали директора McKinsey Анила Кумара по обвинению в том, что он участник самой большой в истории группы, занимавшейся торговлей на основе инсайдерской информации.

Так как Кумар при задержании упал в обморок и его пришлось на короткое время госпитализировать, в McKinsey несколько часов не знали, какие обвинения ему предъявлены. Замешательство в течение этих нескольких часов было настолько сильным, что никто даже не понимал, не связаны ли обвинения с «безопасностью» (скажем, с терроризмом) или с «ценными бумагами» (скажем, со сделками с ценными бумагами на основании инсайдерской информации). Но каковы бы ни были обвинения, дело плохо.

Бартон немедленно перешел в режим управления ущербом и созвал заседание группы, известной в McKinsey под названием Специального оперативного комитета по рискам. В этот комитет входили руководители региональных отделений, генеральный поверенный фирмы Жан Молино и руководитель отношений со СМИ Майкл Стюарт. Задержание Кумара произошло в четверг. А в субботу Бартон разослал сотрудникам уведомление о задержании Кумара. В воскресенье аналогичное уведомление разослали бывшим сотрудникам фирмы. Конец недели Бартон провел в телефонных разговорах с крайне обеспокоенными клиентами фирмы. К утру понедельника он получил почти 900 электронных писем от встревоженных партнеров, запросивших дополнительную информацию.

Услышав новости, знаменитый бывший сотрудник McKinsey Том Питерс высказал мысль, наверняка пришедшую в голову всем, даже тем, кто давным-давно уже не работал в фирме. «McKinsey и я разошлись из-за моих особенностей и серьезной ссоры, связанной с книгой “В поисках совершенства”, – сказал Питерс. – Но то, что я работал в фирме, – источник моей явной и ничем не омраченной гордости. Первое, что я сделал, узнав о случившемся, – я позвонил Бобу [Уотермену], которому сказал: “Что за хрень? Это не та McKinsey, в которой я работал. Чую неладное”. И Боб согласился».[507]

Для Бартона, занимавшего пост управляющего директора фирмы всего три месяца (ему не хватило времени даже для формирования аппарата), это было пыткой огнем. А для Йэна Дэвиса – унижением. «Задержание и все остальное произошло уже после того, как я ушел с должности, но преступление совершилось еще в период моего директорства, – сказал Дэвис. – И это худшее из всего, что случилось со мной».[508]

Когда выяснилось, что Кумар действительно обвиняется в торговле ценными бумагами на основании инсайдерской информации (он продавал секреты клиентов своему однокашнику по Уортонской школе бизнеса и миллиардеру из хедж-фонда Раджу Раджаратнаму, использовавшему эти сведения для получения прибыли в своем фонде Galleon с активами в 3 млрд долл.), тяжесть ситуации стала очевидной. Доверие – основа отношений фирмы с любым клиентом. Компании делятся с консультантами McKinsey самыми важными секретами, считая само собой разумеющимся, что конфиденциальность им обеспечена. Предполагалось, что консультанты не обмолвятся о работе с клиентами даже женам – а тут партнер фирмы с черного хода за звонкую монету продает секреты клиентов.

Если Кумар действовал как член группы сотрудников McKinsey, занимающихся инсайдерской торговлей, тогда вероятность краха, подобного тому, который потерпела Arthur Andersen, была высока. Даже если Кумар действовал в одиночку, то и в этом случае возникала возможность массового исхода обеспокоенных клиентов. Казалось вероятным, что по крайней мере те клиенты, информацию о которых продавал Кумар, разорвут отношения с McKinsey. А этими клиентами были такие компании, как AMD, Samsung и Spansion.

Анил Кумар, известный как спокойный, осторожный и даже застенчивый человек, был одним из экспертов фирмы по Кремниевой долине. Протеже Раджата Гупты (его называли «носильщиком» при Гупте), Кумар держался настолько скромно, насколько возможно для старшего партнера McKinsey. По мнению тех, кто его знал, отчасти такая скромность объяснялась отношениями с Гуптой. «Он был последователем и сторонником Раджата, – сказал один из бывших партнеров фирмы. – Но это нормально. У крупных зверей всегда есть сателлиты, которых они тащат за собой».

Однако у Кумара имелось впечатляющее резюме. Придя в McKinsey в 1986 году, он в 1993 году отправился в Индию, чтобы помочь фирме развернуть деятельность в этой стране и запустить в работу находящийся в Нью-Дели Центр знаний McKinsey. Этот центр – исследовательское и аналитическое подразделение фирмы и предвестник волны аутсорсинга, которая вот-вот должна была обрушиться на Индию.[509]В 1996 году Кумар и Раджат Гупта совместно с индийским правительством основали Индийскую школу бизнеса в Хайдерабаде. В 1999 году, когда был заложен фундамент этого учебного заведения, Кумар вернулся в США, чтобы работать с технологическими компаниями – клиентами McKinsey в отделении фирмы в Пало-Альто. Уже после того как Кумар вернулся в США, Конфедерация отраслей индийской экономики попросила его стать сопредседателем Индийско-Американского совета.[510]