больше не было: теперь в овальное отверстие в потолке заглядывал лик полной луны. В центре стоял диванчик, на котором развалилась Варвара, неестественно согнув конечности. Глаза слепо таращились в одну точку; на лице и пальцах кожа ее осыпалась, обнажив древесную кору.

Ее голос скрипел, как старый дуб:

– Привет, Хель. Так соскучилась по мне, что сама пришла?

Она не двигала губами.

– Я искала тебя.

– Не стоило. Я бы не вышла еще долго. Сила Морены необузданная. Впрочем, если надеешься уничтожить меня, воспользовавшись этим, ничего не выйдет.

Подойти к ней?

– Я вовсе не планировала тебя уничтожать. Пока ты восстанавливалась, сложилась иная ситуация. Мы приверженки разных богов, однако я не могу выбрать без тебя, а ты – без меня. Участие в ритуале предусматривает наличие физического тела. Ты не можешь оставаться в моем.

– С чего бы?

– Змей требует, чтобы мы сразились так, чтобы за нами можно было наблюдать. Биться у всех на глазах можно только в реальном мире. Не закалывать же мне себя от твоего имени, верно? Тогда ты в любом случае победишь, а с тобой и Волк. Да и оболочка пострадает. Мы подобрали другое тело, которое тебя выдержит.

В глазах Варвары блеснул интерес, но она так и не подала признаков жизни – лежала, как сломанная игрушка.

– Чье?

– Арлекин.

– Помощницы Лиса? – Древняя ведьма расхохоталась. – Лиса! Думаешь, я приму что-то, связанное с ним? Это подвох. Как всегда, подстроит какую-нибудь пакость. Он ничего не делает без выгоды. С этой девицей что-то не так, вот он и хочет, чтобы я влезла в ее тушу и увязла в дерьме. Нет-нет-нет. Если надо сражаться и отстаивать права своих богов, сделаем это здесь. Да хоть сейчас, в этом зале!

Ее локоны взвились змеями, кожа посыпалась на пол, как соль из опрокинутой банки, а рот распахнулся в беззвучном вопле. Ветер наверху взвыл, шелковые завесы захлопали, словно крылья пытающейся вырваться из ловушки птицы.

Что-то кольнуло меня меж лопаток, и я инстинктивно отшатнулась; очень вовремя – у самого виска свистнула объятая пламенем стрела. Пол загорелся, лизнул стопы, и я закричала так громко, что у самой заложило уши.

– Гори! Гори! Гори! – надрывалась Варвара; ее метало, будто одержимую, но лицо оставалось маской с черной дырой вместо рта, а конечности, покрывшиеся коркой, висели безвольными плетьми. – Гори! Гори! Гори!

Кровь стынет в жилах.

Огонь пожирал основание юбки и плясал на ногтях Варвары, подбираясь к ее локтям. О, я бы с удовольствием позволила ему поглотить ее – и моей вины в том бы не было, ведь она сама устроила пожар, и выбор был бы сделан без лишних церемоний…

…Но увы, справедливость в этот день имела слишком сильное влияние на меня. Наверное, из-за того, что я поддалась чувствам при прощании с Арлекин, так что теперь из меня можно было лепить что угодно. Поэтому я ринулась к Варваре сквозь смертоносные ярко-рыжие столпы.

– Дура! – орала я, сбивая искры. – Хочешь, превращайся в пепел, а меня с собой не тяни! Не хочешь уходить – я сама тебя вытолкну!

Я рывком подняла Варвару за воротник, чтобы вместе подняться по лестнице, как она резко вскинула руки и обхватила мою голову пальцами, ставшими такими же длинными, так ветки, и столь же тонкими. Я онемела от боли.

– Смотри, – нечеловечески завизжала Варвара, поднося рот-пропасть к моим глазам. – Смотри!

И меня затянуло в водоворот тьмы.

Стопы по-прежнему оставались босыми, но теперь не обугливались и не таяли, как воск под пламенем, а наслаждались прохладой и щекоткой – подошвами служила трава с венчающими ту бутонами. Я пребывала в полной растерянности: только что я горела заживо, а теперь дышу свежим воздухом, сладким от цветочной пыльцы, и вместо кинжалов в плоть ощущаю поглаживание ветерка.

Долго гадать, куда меня занесло, не пришлось – я уже посещала эту поляну в снах, навеянных то ли врожденными способностями Избирателя, то ли Варварой. Березки в отдалении, опушка, так и приглашающая порезвиться, – то самое место, где они веселились с Волком.

Все бы хорошо – расслабиться после костра никогда не помешает, – но один вопрос: я так и горю в том мрачном зале, сцепившись с Варварой? Скорее всего, да, ведь если бы она отпустила меня, я бы наверняка очнулась в квартире Оленихи.

Если мое сознание мертво, тело наверняка живо, но какое это имеет значение, если некому в нем обитать? Сознание Варвары наверняка уже представляет груду головешек, а мое – копию жертв Морены, а раз так, то мое тело так никогда и не будет полноценно жить.

Я бы окончательно увязла в ненависти к себе, не раздайся вдалеке мольба о прощении. Женский голос, Варваре не принадлежащий; подобравшись, я направилась к его источнику. На цыпочках, тихо дыша – осторожность превыше всего. Так я достигла холма и залегла в высокой траве.

Под сенью берез, накренившись, стояла изба, грубо сколоченная из досок и бревен. Даже по сравнению с тонкими древесными стенами она казалась шаткой. Возле распахнутой настежь двери, слетающей с петель, крутились люди: женщина лет тридцати, пятеро детей и мужчина в рубахе, расходящейся по швам на его мускулах.

Одна девочка отличалась от остальных – брюки и кафтан у нее были мужскими. Именно она надрывалась, отползая по пыли к вялой калитке. Наверное, это была семья времен Варвары, и она показывала мне их через свои пальцы-прутья. Только зачем?

Я прищурилась. Никого из тех, чьи лица были повернуты ко мне, я не знала. Вдруг девчонка поднялась на ноги и кинулась прочь, и я распознала в ней Варвару. Только она была младше той, с которой я враждовала. Хрупкая, с синяками по скулам…

– Куда пошла, зараза! – взревел мужчина, сгребая ее за кафтан и толкая так, что она упала перед ним, да так сильно, что наверняка разодрала колени. – Сколько раз тебе повторять, чтобы ты, шалава, не смела надевать братские тряпки! Ты баба, леший тебя дери, позоришь всю семью своими выходками! Возвращайся в дом немедленно, тридцать ударов ремнем! Может, хоть это покажет тебе твое место, дрянь!

– Господин мой, отпусти Варю! – причитала женщина. Мужчина с размаху дал ей пощечину; к счастью, ее поймал мальчик, на вид старший.

Младшая Варвара вцепилась зубами в отца, и когда он с ревом отпустил ее, кинулась прочь.

Подгоняемая любопытством, я последовала за ней.

Спустя какое-то время она остановилась, задыхаясь, и прислонилась к мощному стволу. Она плакала навзрыд; слезы текли ручьем. Она вытирала их рукавами, стряхивала пыль, ворчала что-то себе под