Дон Хуан Австрийский, четвертый нидерландский наместник, приехал в Нидерланды еще в ноябре 1576 года и постарался очаровать Провинции. Это удалось дону Хуану довольно быстро. Веселый, он напоминал императора Карла.

На празднике в Лувене в честь своего приезда дон Хуан вел себя безукоризненно. В стрелковых состязаниях он так ловко поразил птицу, что был всенародно объявлен «королем стрелков». А простота обращения, ловкость и приветливость не могли не покорить сердца миролюбивых людей. Хуану рукоплескала толпа, улыбались женщины, его окружали восхищенные вельможи. Он обещал всем награды, повышения по службе, ордена…

Но никто не догадывался о тайной его мечте. А мечтал он только об одном: быстрым натиском сломить непокорные Нидерланды, а потом с помощью оставшихся в крепостях немецких наемников и обещанной ему итальянской армии двинуться на Англию. Там он рассчитывал свергнуть протестантку Елизавету, жениться на ее прекрасной пленнице Марии Стюарт и короноваться в Лондоне.

Корона!.. Корона!.. Вот о чем тайно днем и ночью грезил сын Карла V еще со времен Алькалы. Нетерпеливый и капризный, он недолго носил маску. Правда, Хуан подписал с Генеральными штатами «Вечный эдикт», которым подтверждал «Гентское примирение». Но вскоре же хитростью завладел Намюрской цитаделью — «ключом к южным воротам страны», как называл Оранский важную в стратегическом отношении крепость города Намюра. Обнадеженный удачей, дон Хуан пошел дальше. Он попробовал захватить и второй оплот Нидерландов — Антверпенскую цитадель, выстроенную Альбой. В качестве коменданта он послал туда своего доверенного. Но антверпенцы успели заранее подкупить главное начальство гарнизона и отстояли знаменитый замок.

Антверпенский бургграф, ставленник Оранского, спешно собрал в крепость совет членов магистрата, дворян и важнейших купцов. Он объявил им, что в замке найдена тайная переписка Хуана Австрийского. В ней новый наместник уговаривает солдат принять «серьезные меры» против города.

— «Жребий брошен, и от вас самих зависит выигрыш», — прочел бургграф выдержку из письма дона Хуана.

— Двуличная лисица, — возмутились дворяне, — а не рыцарь!..

— Нам надо избавиться раз и навсегда от испанских солдат и в крепостях, — сказал бургграф, — чтоб и следа не оставалось от губительной саранчи. А для этого существует одно действительное средство — деньги. До сих пор только «золотая метла» выметала от нас ядовитый сор.

— Опять деньги!.. — заволновались купцы. — Из нас выжали уже все соки. Откуда нам взять столько?..

— Ведь не существует былая торговля Антверпена!

— Еще недавно это был самый богатый город в Европе, а теперь почти нищ.

— Амстердам перегоняет нас!..

— Да уж и перегнал!.. Там торговый оборот…

— Какой же может быть оборот, когда гёзы блокируют устье Шельды и тем губят нашу морскую торговлю!

— Теперь север богатеет, а мы окончательно разоряемся.

— А почему богатеет север? — прервал их бургграф. — Почему Голландия и Зеландия давно подняли голову? Почему их торговая столица, как конь на состязании, обгоняет наш Антверпен? Потому что голландцы и зеландцы не жалели ни денег, ни крови, ни самой жизни.

Собравшиеся хмуро молчали.

— Голландцы затопляли свои нивы. Они рисковали всем имуществом, закладывали и продавали свои угодья, не боялись налогов и займов. Они вносили в общее дело домашнюю утварь, украшения жен. Они несли на алтарь свободы все, начиная с денег и кончая своей кровью. Неужели мы отстанем от них? Неужели пример их гражданской доблести не поднимет наш дух, не откроет наши кошельки?

— Тощие кошельки… — ввернул один из купцов.

— «Тощие кошельки»! — повторил бургграф. — Я знаю, дни изобилия давно прошли, настал пост. Но для великого праздника освобождения можно не только поститься, можно и голодать!..

Речь задела за живое. Быстрый подъем благосостояния северных провинций был слишком очевиден. Опасность пережить новый солдатский грабеж слишком близка.

— Ваше решение?.. Ваше решение?.. — торопил собравшихся бургграф. — Солдаты, по-видимому, принимают «действительные меры», о которых им писал правитель. Они собрались сначала на Мейерской площади, а теперь мне только что донесли — офицеры отвели их в Новый Город. Там они устроили из телег, тюков и товарных ящиков с бочками настоящие укрепления. Пора и нам вынести окончательное решение.

День клонился уже к вечеру, когда из крепостного замка с распушенным знаменем, торжественно вышла депутация антверпенских властей и вступила в переговоры с войском, окружившим свою наспех укрепленную позицию.

Купцы отправились по домам и конторам за деньгами. А их уполномоченные пока что старались как можно больше урезать «выкуп». Солдатам надоело ждать, и они ворчали:

— Чего тянуть волынку?..

— Брали бы, что дают! А то и этого не получим.

— Все равно начальники зажмут у себя в кулаке не один лишний флорин, а нам и половины не достанется…

— А и сволочь же пошла нынче среди начальников!

— Рыцари с большой дороги!

— Кончай, что ли!.. Надоела вся канитель. Пора и восвояси.

— Смотри, смотри, вернулись купцы! Вон стали на мосту и протягивают мешки с деньгами.

Громкий встревоженный окрик заставил солдат замолчать и повернуть головы:

— Гля-ди-те-е!..

Вдали, в пламени заката, вырисовывались на реке паруса большого флота, шедшего вверх по Шельде под крепким попутным ветром.

— Что это?.. Кто такие?..

— Военный флот?.. Чей?..

— Ловушка!.. Ловушка!.. — пронеслось по радам солдат.

Оглушительный грохот покрыл испуганные голоса. Дым пушек на мгновение окутал подходившие корабли. Сооружение из ящиков, бочек и телег рассыпалось в облаках пыли.

— «Нищие» идут!.. Это флот Оранского!.. Гёзы!.. — в ужасе кричали солдаты, толкая друг друга и перескакивая через остатки своих укреплений.

Купцы все еще продолжали держать мешки с деньгами. А гроза Антверпена — наемное королевское войско беспорядочной толпой кинулось в разные стороны: кто вплавь через Шельду, кто к плотинам, кто прямо в поле… Недавний страх перед солдатами сменился неожиданным взрывом хохота. Хохотали ремесленники. Хохотали степенные купцы на мосту. Хохотали нарядные дворяне, женщины, дети — весь народ.

Молоденькая дочь башмачника Клодина смеялась заразительнее всех. Она вытирала передником слезы и еле выговаривала:

— Как же… это?.. Они… такие грозные… такие злые… страшные… и… вдруг… как козы!.. Ну право… как козы!..

— Молчи, хохотушка! Вон наши спасители — «морские нищие» сходят на берег.

Клодина перестала смеяться и, протиснувшись вперед, поднялась на цыпочки, чтобы лучше видеть.