Когда мы сталкиваемся лицом к лицу с мифом о красоте, нужно поднимать вопросы не о женских лицах и телах, а о соотношении сил в сложившейся ситуации. Чьим интересам это служит? Кто это говорит? Кто получает от этого выгоду? В каком контексте это происходит? Когда кто-то обсуждает внешность женщины в ее присутствии, она может спросить себя: какое этому человеку дело до моей внешности? В равном ли мы с ним положении? Почувствую ли я себя более комфортно, если начну делать подобные замечания личного характера в ответ?

Женщин заставляют обращать столько внимания на внешность чаще по политическим соображениям, чем потому, что это может сделать их более желанными. Нам надо научиться понимать эту разницу, и это уже само по себе будет полезным навыком, дающим ощущение свободы. И вовсе не нужно осуждать сексуальное влечение, соблазнительность и физическую привлекательность, тем более что это намного более демократичные и субъективные свойства, чем рынку хотелось бы, чтобы мы думали, — следует отвергать лишь политическое манипулирование нами.

получения первой работы, свадьбы, выхода из кризиса после разрыва отношений или развода, присуждения ученой степени, наступления менопаузы? Независимо от форм их физического проявления нам необходимы новые позитивные, а не негативные праздничные церемонии, чтобы приветствовать наступление различных этапов жизни женщины.

Для того чтобы защитить нашу сексуальность от мифа о красоте, мы должны поверить в то, что важно ценить ее, заботиться о ней и уделять ей внимание так же, как мы заботимся о животных и детях. Сексуальность — это не что-то инертное, безжизненное или заданное раз и навсегда. Подобно человеческому существу, она меняется в зависимости от того, что ее подпитывает. Нам надо держаться в стороне от неоправданно жестоких и эксплуататорских образов сексуальности, а если мы сталкиваемся с ними — относиться к ним только так, как они того заслуживают. Мы можем стремиться к таким мечтам и фантазиям, в которых сексуальность свободна от насилия и эксплуатации, и стараться осознанно подходить к тому, что мы впускаем в свое воображение, как сейчас мы относимся к тому, что входит в наши тела.

Сегодня, возможно, трудно представить себе, что равенство полов может быть эротичным. Критические статьи о сексуальности обычно останавливаются на предположении, что сексуальность не может развиваться. Но у большинства женщин фантазии о превращении их самих в сексуальный объект или о насилии усваиваются поверхностно сквозь патину образов. Я уверена, что от них легко можно отучиться, если осознанно выработать у себя условный рефлекс ассоциировать удовольствие со взаимностью. У наших представлений о сексуальной красоте есть значительно больший потенциал для трансформации, чем мы можем себе представить сейчас. Нам, особенно поколению анорексии и «красивой» порнографии, необходимо «сблизиться» и «сдружиться» с обнаженностью. Многие женщины описывают как поразительное откровение опыт даже одного события, связанного с коллективным обнажением множества женщин. Это легко поднять на смех, но быстрее всего снять завесу тайны с обнаженной «железной девы» мы можем, поощряя такие мероприятия, как поездки на природу, туда, где можно уединиться, фестивали и т. п., предполагающие коллективную обнаженность, неважно, во время купания ли, загорания, посещения турецкой бани или релаксации. Мужские сообщества, начиная от университетских братств до спортивных клубов, понимают ценность таких моментов, их способность объединять людей и воспитывать уважение к своему полу. Простое осознание того, что наша красота может принимать самые разнообразные формы, стоит множества слов. Одного такого опыта, возможно, окажется вполне достаточно, особенно для молодой девушки, чтобы понять лживость «железной девы».

Когда мы сталкиваемся лицом к лицу с мифом о красоте, нужно поднимать вопросы не о женских лицах и телах, а о соотношении сил в сложившейся ситуации. Чьим интересам это служит? Кто это говорит? Кто получает от этого выгоду? В каком контексте это происходит? Когда кто-то обсуждает внешность женщины в ее присутствии, она может спросить себя: какое этому человеку дело до моей внешности? В равном ли мы с ним положении? Почувствую ли я себя более комфортно, если начну делать подобные замечания личного характера в ответ?

Женщин заставляют обращать столько внимания на внешность чаще по политическим соображениям, чем потому, что это может сделать их более желанными. Нам надо научиться понимать эту разницу, и это уже само по себе будет полезным навыком, дающим ощущение свободы. И вовсе не нужно осуждать сексуальное влечение, соблазнительность и физическую привлекательность, тем более что это намного более демократичные и субъективные свойства, чем рынку хотелось бы, чтобы мы думали, — следует отвергать лишь политическое манипулирование нами.

Ирония заключается в том, что обещания большей красоты — это то, что может дать только большая женская сплоченность. Миф о красоте можно победить только путем возрождения мощной женской политической активности 1970-х — при помощи третьей волны женского движения, которая учла бы новые проблемы, возникшие в 1990-х, и взялась бы за их решение. За последнее десятилетие наши враги стали умнее и научились вести себя тише, так что их стало труднее распознать, особенно молодым женщинам. И для того чтобы завербовать молодых женщин в наши ряды, нам нужно объявить женскую самооценку вопросом политической важности, поставив его в один ряд с проблемами денег, работы, социального обеспечения детей и безопасности, представить ее как жизненно важный для женщин ресурс, который намеренно скрывают от нас и которого нам не очень хватает.

Я не претендую на то, что у меня есть четкий план или программа действий. Я знаю только, что некоторые проблемы женского движения видоизменились. И я уверена, что есть тысячи молодых женщин, готовых присоединиться к третьей волне феминистского движения, которая возьмется за решение не только традиционных женских вопросов, но и этих новых проблем. Так, женскому движению придется взяться за решение противоречивой проблемы ассимиляции. Молодые женщины говорят о том, что им страшно, что они чувствуют себя изолированными «инсайдерами», стоящими в оппозиции к злому и сплоченному внешнему миру. Лучший способ остановить революцию — это дать людям то, что им будет жалко терять. Необходимо будет придать статус политической проблемы нарушениям пищевого поведения, необычайно сильной зависимости молодых женщин от зрительных образов и от воздействия этих образов на их сексуальность. Нужно будет сделать заявление о том, что у тебя не может быть прав на свое собственное тело, если ты не можешь есть. Нужно будет проанализировать антифеминистскую пропаганду, пришедшую из прошлого, и вооружить женщин средствами борьбы против нее, одними из которых могут стать приведенные выше аргументы, помогающие увидеть корень проблемы. Мы готовы передать молодым женщинам наследие феминизма в целости и сохранности, но эта третья волна, так же как и предыдущие, должна будет стать движением нового поколения. Независимо от того, насколько мудры советы наших матерей, мы прислушиваемся к мнению только своих сверстников. Радость, безудержное веселье и разгульные праздники должны быть такой же неотъемлемой частью нашего женского движения, как и тяжелая работа и суровая борьба, и мы можем начать этот проект с того, что отвергнем разрушительную ложь, калечащую молодых женщин, ложь, которая называется постфеминизмом, благочестивую надежду на то, что все битвы уже выиграны. Это страшное слово «постфеминизм» заставляет молодых женщин, которые сталкиваются со многими из существовавших ранее проблем, снова винить во всем лишь себя, поскольку все уже было решено, не правда ли? Оно лишает их оружия теории и заставляет опять чувствовать себя одинокими и брошенными. Мы никогда не говорим самодовольно о постдемократической эре. Мы знаем, что демократия — это нечто живое и уязвимое и каждое последующее поколение должно укреплять и развивать ее. То же самое относится и к феминизму как одному из аспектов демократии. Так что давайте возьмемся за дело и будем продолжать его.