А если при захвате школы хоть один осетинский школьник погибнет? А если не один? Все пойдет насмарку, целое десятилетие мучительного выздоровления. Иса сочувствовал Шамилю и Полковнику в их стремлении любым способом освободить друзей, но то, что они задумали, могло обернуться катастрофой. Нет, этого допустить нельзя.

Но что он мог сделать? Шамиля и Полковника не переубедить. Да и как он будет их убеждать? Это означало признаться, что он подслушал их разговор. Не годится. А что годится?

Тимур Русланов, пришла счастливая мысль. Вот кто поможет. Иса знал, что друг и компаньон Тимура Алихан Хаджаев уже несколько лет в Москве, но и у самого Тимура обширные связи, он сможет предупредить кого надо о нападении на школу. При этом имя Исы не всплывет, об этом Иса специально предупредит, а Тимур умеет держать слово.

Домашний телефон Тимура не отвечал. Телефон офиса тоже. Иса вызвонил через справочное контору спиртзавода, принадлежащего на паях Тимуру и Алихану Хаджаеву. Там удивились:

- Господин Русланов? Он уже года два как живет в Москве, на заводе бывает от случая к случаю. Дать вам его московский телефон?

- Дайте.

Иса записал номер, но звонить не стал. Смысл? Из Москвы Тимур ничего сделать не сможет. Может быть, он и прилетел бы во Владикавказ, но не по телефону же ему объяснять, в чем дело. Тем более по межгороду. Это все равно что кричать на весь мир. Иса не доверял телефонам. Ему все время казалось, что все телефонные разговоры прослушиваются.

В Назрани, как и во всех небольших городах, особенно южных, с их традиционно открытым укладом жизни, все знакомы со всеми. У Исы были знакомые фээсбэшники. Но он не рискнул к ним обратиться. Кто их знает, что у них на уме. А ну как они втайне сочувствуют оппозиции? Была и опасность расшифроваться, обнаружить себя. Дойдет до Шамиля и Полковника, страшно об этом даже подумать. Самым благоразумным было промолчать, похоронить в себе опасную тайну. Но это было бы предательством интересов ингушского народа, а Иса считал себя патриотом и понимал, что патриотизм иногда приходится доказывать делом, если хочешь сохранить уважение к себе.

Проведя несколько дней в мучительных раздумьях, Иса решился: позвонил по "телефону доверия", который власти обнародовали после нападения на Назрань. Конфиденциальность гарантировалась, но Иса не склонен был этому доверять. Поэтому говорил из автомата на автовокзале, где легко затеряться в многолюдной толпе. Ответила какая-то женщина:

- Горячая линия. Что вы хотите сообщить?

- У меня информация государственной важности, - произнес Иса охрипшим от волнения голосом.

- Включаю запись. Говорите.

- Нет, я сообщу ее только ответственному лицу.

- Минутку. Соединяю.

- Федеральная служба безопасности. Майор Клименко, - раздалось в трубке.

Клименко. Русский или хохол. Это хорошо. Хоть какая-то гарантия, что он не связан с националистами.

- Что у вас? Излагайте.

- Не по телефону, - возразил Иса. - О таких делах не говорят по телефону.

- А что, важное дело? - благодушно поинтересовался майор.

- Вы даже не представляете себе, насколько важное.

- Даже так? Ну, приходите. Знаете, где наше управление? На какую фамилию выписать пропуск?

- Нет, в управление не приду. Не хочу, чтобы меня знали. Слишком опасно. В деле замешаны очень серьезные люди.

- Мы гарантируем конфиденциальность, - напомнил майор.

- Я не доверяю гарантиям.

- Дело, я вижу, действительно очень серьезное. Как же нам быть? По телефону говорить не хотите, прийти не хотите. Что вы предлагаете?

- Давайте встретимся.

- Когда? Где? - перешел майор на деловой тон.

- Завтра в час дня. У центрального входа на рынок.

- Как я вас узнаю?

- Я сам к вам подойду. Держите в руках газету "Сердало".

- Договорились. До завтра, таинственный инкогнито. Вы меня заинтриговали, - с усмешкой добавил майор.

"Усмехайся, усмехайся, - подумал Иса. - Я посмотрю, как ты завтра будешь усмехаться!"

Назавтра в половине первого Иса подъехал на своей "вольво" к рынку, оставил машину на стоянке и замешался в толпе. Майор Клименко появился у входа без пяти час. Иса сразу узнал его по тому, как он оглядывался, высматривая человека, который назначил ему встречу. Майор был в штатском, в обычной одежде южан - в белой рубашке с короткими рукавами и черных брюках. От палящего июльского солнца голову защищала надвинутая на глаза белая бейсболка с длинным козырьком, придававшая ему легкомысленный, молодежный вид. А между тем он был не молод, хорошо за сорок, с сединой на висках, с сонными, как бы усталыми от бумажной работы глазами. Под мышкой у него была свернутая газета, а в руках бумажный кулек с поздней черешней, крупной, черной, которую он ел с видимым удовольствием, выплевывая косточки на пыльный асфальт. И то, что он в несерьезной бейсболке, и то, что с удовольствием ест черешню, и то, что у него сонные глаза, - все это вызвало у Исы доверие. Нормальный человек. Карьера не очень-то задалась, по возрасту ему впору быть полковником или хотя бы подполковником. Впрочем, русским и украинцам ходу в Ингушетии не давали. Не зажимали, но и старались не продвигать. Такой не будет рисковать своим положением, связываясь с националистами, народом ненадежным, склонным к авантюрам.

Майор доел черешню, тщательно вытер платком руки и посмотрел на часы. Иса подошел сзади и негромко проговорил, глядя в сторону:

- Это я вам звонил. Не оглядывайтесь. Давайте отойдем в спокойное место. Идите за мной.

Уличное кафе с белыми пластмассовыми столиками под разноцветными зонтами он присмотрел заранее. По вечерам, когда рынок закрывался, в кафе было не протолкнуться, а сейчас, в разгар базарного дня, сонно, пусто. Здесь можно было без помех поговорить. Устроившись за столиком, Иса спросил минералки, а майор пива. Иса удивился:

- Вам разрешают пить на работе?

- Оперативная необходимость, - ухмыльнулся Клименко. И это Исе тоже понравилась. Ну, нормальный мужик, не строит из себя.

- Так что вы хотите мне сообщить? Но сначала - кто вы?

- Неважно, - ответил Иса. - Называйте меня Магомедом.

- Магомед так Магомед. Слушаю, уважаемый Магомед.

Едва Иса начал рассказ, с лица майора исчезло выражение благодушия, проснулись глаза.

- Какая школа? - перебил он.

- Не знаю, не называли. В Беслане три школы, я узнал. Самая большая - первая, номер один. Восемьсот учеников. В День знаний народу будет больше тысячи человек. Скорее всего она.

- Продолжайте.

Когда Иса закончил, Клименко некоторое время молчал, пристально разглядывая собеседника, как будто пытался понять, заслуживает ли он доверия. Потом сказал: