Эсэсовский ублюдок увидел его, вскинул автомат и открыл огонь, направив дуло в его сторону.

Прежде чем пули задели его, Стефан исчез из 1989 года и вернулся в институт в ночь шестнадцатого марта 1944 года.

– Дерьмо! – сказал Клитманн, когда Кригер исчез во времени неповрежденным.

Брачер выскочил из-за «тойоты», крича на бегу:

– Это был он! Это был он!

– Я знаю, что это был он, – сказал Клитманн, когда Брачер подбежал к нему.

– Кто еще это мог быть – сам Иисус в своем втором пришествии?

– Что он задумал? – сказал Брачер.– Что он делает там, где он был, что все это значит?

– Я не знаю, – раздраженно сказал Клитманн. Он посмотрел на тяжело раненную женщину и сказал ей: – Все, что я знаю – это то, что он видел тебя и мертвое тело твоего мальчишки, и он даже не попытался убить меня за то, что я сделал. Он спасал свою собственную шкуру. Что ты теперь думаешь о своем герое?

Она только продолжала молить о смерти. Попятившись от женщины, Клитманн сказал:

– Брачер, отойди.

Брачер повиновался, и Клитманн выпустил длинную очередь из автомата, которая пронзила тело женщины, мгновенно убив ее.

– Мы могли допросить ее, – сказал капрал Брачер.– О Кригере и о том, что он делал здесь… – Онабыла парализована, – нетерпеливо сказал Клитманн.– Она ничего не чувствовала. Я пнул ее в бок и, должно быть, сломал половину ребер, но она даже не вскрикнула. Ты не можешь выпытать информацию у женщины, которая не чувствует боли.

Шестнадцатое марта 1944 года. Институт.

Его сердце стучало, как молот на наковальне, когда Стефан выпрыгнул из цилиндра и бросился к программной панели. Он достал из кармана листок с расчетами на компьютере и расстелил его на небольшом программном столе, который находился в нише панели с оборудованием.

Он сел на стул, взял карандаш и достал блокнот из ящика стола. Его руки тряслись так сильно, что он дважды уронил карандаш.

У него уже были цифры, по которым он оказался в пустыне через пять минут после отправления. Он мог оттолкнуться от этих цифр и вычислить новые, которые бы доставили его в то же место, но на четыре минуты и пятьдесят пять секунд раньше, только через пять секунд после того, как он оставил Лауру и Криса.

Если он будет отсутствовать всего пять секунд, эсэсовские убийцы не успеют убить ее и мальчика к возвращению Стефана. Он сможет добавить свое оружие к сражению, и, возможно, этого будет достаточно, чтобы изменить его исход.

Он получил необходимые знания по математике, когда впервые был назначен в институт весной 1943 года. Он мог делать расчеты. Эта работа не была невозможной, потому, что ему не нужно было начинать с нуля; нужно было только изменить расчеты компьютера на несколько минут.

Но он смотрел на бумагу и не мог думать, потому что Лаура была мертва и Крис был мертв.

Без них он ничто.

«Ты можешь вернуть их, – говорил он себе.– Черт возьми, соберись. Ты можешь остановить это прежде, чем все случится.

Согнувшись над столом, он работал почти час. Он знал, что вряд ли кто-нибудь придет в институт посреди ночи и обнаружит его, но ему постоянно казалось, что он слышал стук сапогов эсэсовцев по коридору. Дважды он оборачивался на машину времени, почти уверенный в том, что пять мертвецов вернулись из-за шесть миллионов лет, чтобы отомстить ему.

Когда он получил цифры и дважды перепроверил их, то ввел их в программную панель. Держа автомат в одной руке и пистолет в другой, он зашел в цилиндр, подошел к точке перемещения…… и вернулся в институт.

Он стоял в цилиндре удивленный и ошеломленный. Потом он снова встал на точку перемещения… И вновь оказался в институте. Объяснение этого поразило его с такой силой, что он даже согнулся, как будто получил удар в живот. Он не мог вернуться раньше, так как уже показался в этом месте спустя пять минут после исчезновения; если он вернется сейчас назад, то возникнет ситуация, в которой он увидит самого себя через несколько минут. Парадокс! Космический механизм не допускал встречи путешественника во времени с самим собой; попытки такого путешествия были обречены. Природа презирала парадоксы.

В его памяти всплыли слова Криса, которые тот сказал в номере отеля, когда Стефан впервые объяснил свое происхождение:

– Парадокс! Разве, это не дико, мама? И разве это не здорово? – А потом этот очаровательный мальчишеский смех.

Но, видно, так и должно было все случиться. Он вернулся к программной панели, бросил оружие на стол и сел. Пот стекал по его бровям. Он вытер лицо рукавом рубашки. Думай!

Он посмотрел на «узи» и подумал, мог ли он хотя бы послать его. Возможно, нет. Он держал автомат и револьвер, когда вернулся первый раз, поэтому, если он пошлет оружие на четыре минуты и пятьдесят пять секунд раньше, они будут дважды существовать в одном и том же месте, когда он появится в пустыне через четыре минуты пятьдесят пять секунд. Парадокс.

Но может быть, он может послать ей что-то еще, что-то из этой комнаты, что-то из того, чего он не брал с собой, и что не породит парадокса. Он оттолкнул оружие в комнату, взял карандаш и написал короткое послание на блокнотном листе: «Эсэсовцы убьют тебя и Криса, если вы останетесь у машины. Уходите. Спрячьтесь». Он остановился, задумавшись. Где они могут спрятаться на голой равнине? Он написал: «Может быть, в канаве». Он вырвал лист из блокнота. Потом подумал, добавил еще: «Вторая канистра с вексоном. Это тоже оружие».

Он осмотрел ящики лабораторных столов в поисках стеклянной пробирки с узким горлышком, но такой не оказалось в лаборатории, где все предметы относились скорее к изучению электромагнетизма, чем химии. Он пошел по коридору, отыскивая другие лаборатории, пока не нашел то, что нужно.

Сунув записку в пробирку, он вошел в цилиндр и подошел к точке перемещения. Он бросил пробирку в энергетическое поле, как если бы он был человеком, стоявшим на необитаемом острове и бросавшим послание в бутылке в море.

Пробирка не вернулась в институт.

… Но кратковременный вакуум снова сменился жарким и пьянящим запахом пустыни.

Обнимая Лауру и восторгаясь магическим исчезновением Стефана, Крис сказал:

– Уау! Разве это не здорово, мама!

Она не ответила, потому что заметила белую машину, съехавшую с дороги на равнину.

Вспыхнула молния, гром потряс день, удивив ее, и стеклянная пробирка возникла в воздухе. Она упала к ее ногам, разлетелась на мелкие осколки, оставив на песке свернутый лист бумаги.

Крис стряхнул с бумаги осколки стекла. Со своим обычным апломбом в таких делах он сказал

– Должно быть, это от Стефана!

Она взяла у него записку и прочла ее, глядя краем глаза на приближающуюся к ним машину. Она не поняла, как и почему была послана эта записка, но она поверила в ее содержание. Когда она закончила ее читать, сквозь молнии и гром, потрясавшие небеса, она услышала шум приближающейся белой машины.