«Во мне нет ничего такого, о чем ты должен узнать», – сказала она. Прислушиваясь к тому, как течет время, вы не отпускаете друг друга, пока не приходит утро – утро понедельника.

Гигантская иссиня-черная грозовая туча медленно плыла над городом, со всей щедростью рассыпая из своего чрева молнии, будто желая разобраться, куда же подевались принципы морали и справедливости. В конце концов она отползла на восток, откуда еще доносилось слабое сердитое ворчание. И тут на землю внезапно обрушился страшный ливень. А потом наступила удивительная тишина. Хосино встал, открыл окно, впуская в комнату свежий воздух. Свинцовая туча исчезла без следа, уступив место редким и мелким облакам. Все дома в округе стояли вымытые дождем, ставшие заметными кое-где трещины в стенах чернели, как набухшие стариковские вены. Капли с проводов срывались вниз, собираясь на земле в лужицы. Снова появились прятавшиеся где-то от грозы птицы и сразу подняли нетерпеливый крик, вызывая на расправу очнувшихся после дождя насекомых.

Хосино покрутил шеей, проверяя, как похрустывают косточки, и потянулся всем телом. Присел у окна и, глядя на умытую дождем улицу, достал из кармана «Мальборо», поднес зажигалку и закурил.

– Слышь, Наката-сан? Так ничего и не произошло. Сколько мы с тобой корячились, ворочали его. Вход открыли, а толку? Ни царевны-лягушки, ни злых духов. Никого. Может, конечно, это то, что надо, не знаю. Хотя столько шуму было, столько готовились и… пшик! Ерунда какая-то.

Не услышав ответа, Хосино обернулся и увидел, что Наката сидит с закрытыми глазами, ссутулившись и опершись в пол обеими руками. Своим видом он напомнил парню измученного богомола.

– Эй? Что с тобой? – окликнул его Хосино.

– Извините. Наката что-то устал. Нехорошо себя чувствует. Прилечь бы, поспать немного.

И действительно лицо у Накаты побелело, точно из него выкачали кровь. Глаза ввалились, пальцы мелко дрожали. Казалось, за эти несколько часов он постарел еще больше.

– Хорошо. Сейчас я постелю… Давай, ложись. Поспи. Ну как ты? Живот не болит? Не тошнит тебя? В ушах шумит? Может, в сортир отвести? Нет? Врача вызвать? У тебя страховка-то есть?

– Есть. Господин губернатор дал. Она в сумке.

– Отлично. Сейчас, конечно, не время в детали углубляться, но страховку не губернатор выдает. Это же медицинское страхование населения… Не губернатор, правительство. Точно не знаю, но, по-моему, так. Губернатор ни при чем. Забудь ты его пока, – говорил Хосино, доставая из встроенного шкафа постель и расстилая ее на полу.

– Хорошо. Господин губернатор ни при чем. Наката пока о нем забудет. Но врач Накате сейчас не нужен, Хосино-сан. Надо лечь, поспать, и пройдет.

– Эге… А ты как в прошлый раз спать собираешься? Тридцать шесть часов?

– Наката не знает. Извините. Он же заранее не решает, что будет спать, не планирует.

– Да уж, наверное, – согласился парень. – Тут не спланируешь. Ладно. Хочешь спать – спи. Денек сегодня еще тот получился. Такой грохот стоял, ты с камнем разговаривал. И вход как-то умудрился открыть. Такое не часто бывает. Мозгами шевелил, вот и устал. Так что отдыхай со спокойной совестью. Об остальном Хосино как-нибудь позаботится. Спи и ни о чем не думай.

– Спасибо. Наката столько хлопот вам доставляет, Хосино-сан. Не знает, как благодарить, слов не хватает. Что бы Наката без вас делал! А у вас такая важная работа.

– И правда… – упавшим голосом проговорил Хосино. За всеми этими приключениями он начисто забыл про свою работу. – Ты прав. Надо на работу возвращаться. Хозяин, чувствую, уже икру мечет. Я же ему сказал: есть, мол, дело, передохну денька два-три и все. Сожрет теперь, когда вернусь.

Он зажег новую сигарету. Медленно выпустил дым и принялся рассматривать ворону, устроившуюся на макушке телеграфного столба.

– Ну и хрен с ним. Пусть говорит что хочет, пусть хоть кипятком ссыт от злости. Плевать. Вот послушай. Я эти годы еще и за других горбатился. Пахал, как муравей. «Эй, Хосино! Работать некому. Вечером надо в Хиросиму ехать. Сгоняешь?» – «О чем разговор, шеф! Конечно, сгоняю». Никаких возражений и – вперед. И вот, пожалуйста. Сам видел, что у меня со спиной. Если б не ты, еще не известно, что было бы. Это как же получается? Двадцать пять лет, работа – тоже мне… А здоровье ни к черту. Что я – отдохнуть не могу? Какие ко мне могут быть претензии? Но ты знаешь, Наката-сан…

Тут только Хосино заметил, что Наката его не слушает. Старик лежал на спине и, уютно посапывая, крепко спал. Глаза плотно закрыты, губы ровно сложены. Рядом с его подушкой все так же лежал камень.

– Ничего себе! – восхищенно проговорил парень. – Уже отрубился.

Не зная, как убить время, Хосино лежал и смотрел телевизор, но дневные передачи, какую ни включи, вызывали смертельную скуку. Нет, лучше прогуляться. Надо прикупить чистых трусов на смену. Он терпеть не мог стирать и предпочитал покупать по дешевке новое белье. Оплатив номер за день вперед, он попросил не будить своего попутчика: устал человек – пусть отдыхает.

– Хотя вы все равно его не добудитесь, даже если захотите.

В своем обычном наряде – кепка «Тюнити Дрэгонз», зеленые солнечные очки «Рэй-Бан», рубашка-гавайка – Хосино зашагал по улице, вдыхая ожившие после дождя запахи. Дойдя до вокзала, купил в киоске газету. Открыл спортивную страницу: как там сыграли «Драконы»? продули в Хиросиме, – пробежал глазами рекламу кино и решил сходить на новый фильм с Джеки Чаном. Самое время. Спросил в полицейской будке, где кинотеатр. Оказалось – прямо под боком, у вокзала. Купил билет, запасся жареным арахисом…

Фильм кончился. Хосино вышел на улицу; уже был вечер. Что теперь? Может, перекусить где-нибудь? Есть вроде пока не хотелось, но он все равно завернул в ближайшую сусичную. Попросил порцию суси, кружку пива, но одолел лишь половину – надо же, как устал, кто бы мог подумать…

Вот наворочался! Экая тяжесть! Устал как собака! – думал Хосино. – Совсем что-то я ослаб. Прямо как тот домик, который построил старший брат из сказки про трех поросят. Сейчас придет злой волк, дунет – и полечу я прямо до Окаямы[52].

Выйдя из сусичной, он заглянул в подвернувшееся патинко и за несколько минут просадил две тысячи иен. Ну что ты скажешь… Решив больше не искушать судьбу, парень вышел на улицу и тут вспомнил, что еще не купил трусы. «Ну и дела! А зачем тогда выходил?» Пройдя по торговой улице, он наткнулся на дешевый магазин и запасся трусами, белыми майками и носками. Грязные теперь можно выбросить. Рубашку тоже скоро придется менять, подумал Хосино, но, поглядев, какой выбор в магазине, пришел к выводу, что найти новую рубашку, которая пришлась бы ему по вкусу, в Такамацу вряд ли получится. Он и летом, и зимой носил одни гавайки, но гавайки ведь тоже разные бывают.