— Только что схватили шпиона, — объявил посыльный. — Его Величество требует вас.

— Не ходите, — взмолилась Анжелика.

— Хорош бы я был, не явившись на зов короля, — смеясь, возразил дю Плесси. — На войне как на войне, моя дорогая. Сначала я должен заняться врагами Его Величества.

Маркиз склонился к зеркалу, разгладил светлые усы и взял шпагу.

— Как там было в песенке, которую пел ваш сын Кантор?.. Ах да!

Прощай, мое сердце! Тебя я люблю,

то с жизнью, с надеждой прощанье.

Но все же должны мы служить королю

И нам предстоит расставанье.

* * *

Она напрасно ждала его в ту ночь в расшитом золотом шатре. В конце концов Анжелика уснула на мягкой тахте, покрытой шелковым ковром. Когда она проснулась, сквозь желтый атлас сочился дневной свет, и она подумала, что наступил погожий ясный день. Но, выйдя из шатра, Анжелика увидела серые облака, отражавшиеся в огромных лужах. Стояло хмурое туманное утро, шел дождь. Лагерь, утонувший в грязи, был почти пуст. Где-то вдалеке играли зарю, а с поля боя раздавался непрерывный шум канонады.

По ее приказу Мальбран-Удар-Шпагой привел своей хозяйке верховую лошадь. Незнакомый военный указал Анжелике дорогу к холму.

— Оттуда, мадам, вы сможете следить за ходом боевых действий.

Анжелика присоединилась к господину де Сальнову, чьи войска стояли вдоль обрыва. Справа, сквозь облака, начало вырисовываться робкое солнце. Медленно крутились крылья ветряной мельницы.

Приблизившись к месту сражения, Анжелика увидела уже знакомую картину: небольшой городок, окруженный кольцом насыпей, вздымавшиеся к небу черепичные крыши, готические шпили и массивные башни. Живописная речушка белым шарфом обнимала крепость.

Французские батареи выстроились в долине, вверх по течению реки; с холма можно было разглядеть три ряда орудий, прикрывавших огнем полки пехоты, каски и высокие пики которой искрились в лучах солнца. Нарочный, бросивший коня в полевой галоп, пересекал равнину. Красочная группа военных сновала вдоль передовой линии. Господин де Сальнов указал на нее Анжелике концом хлыста.

— С раннего утра король не покидает аванпост. Он полагает, что лотарингский гарнизон скоро капитулирует. Всю ночь Его Величество и офицеры штаба не сомкнули глаз. Вчера вечером поймали шпиона, который признался, что ночью гарнизон крепости попытается атаковать. Они действительно предприняли робкие попытки атаки, но мы были готовы, и враг отступил. Теперь они не станут тянуть и сдадутся.

— Но пока что пушечный огонь еще очень силен, не так ли?

— Это последние залпы. Губернатор Доля не смеет сложить оружие, не израсходовав всех боеприпасов.

— Вчера вечером мой муж сказал то же самое, — заметила Анжелика.

— Я рад, что он разделяет мое мнение. У маршала отличное военное чутье. Не сомневаюсь, что мы уже можем готовиться к триумфальному ужину, который сегодня состоится в Доле…

Нарочный, которого они заметили несколько минут тому назад, появился на повороте с криком;

— Мессир дю Плесси-Бельер…

Но, заметив Анжелику, он запнулся, натянул удила и повернул назад.

— Что? Что случилось? — в тревоге спрашивала она. — С моим мужем что-то произошло?

— В чем дело? — поддержал Сальнов. — Что с маршалом? Да говорите же наконец, месье. Маршал ранен?

— Да, — пробормотал запыхавшийся лейтенант, — ничего страшного… успокойтесь. С ним король… Господин маршал рисковал и…

Анжелика пришпорила свою кобылу к тропинке, ведущей с холма. Спускаясь, она несколько раз чуть не свернула себе шею, а на равнине отпустила поводья, бросая лошадь в галоп.

Филипп ранен! Ее внутренний голос кричал: «Я знала… знала, что это случится». Город приближался, уже виднелись пушки и ощетинившаяся пиками пехота, вставшая неподвижным каре. Но Анжелика смотрела только на пеструю группу военных около передовых орудий.

Когда она подскакала ближе, какой-то всадник отделился от этой группы и помчался ей наперерез. Анжелика узнала Пегилена де Лозена. Она крикнула, задыхаясь:

— Филипп ранен?

— Да.

Подъехав, граф быстро добавил:

— Ваш муж рисковал самым бессмысленным образом. Король изъявил желание узнать, удался ли обманный маневр и подтолкнет ли осажденных к капитуляции наш ложный штурм. Маршал дю Плесси заявил, что он лично осмотрится на местности, и направился к откосу, который с рассвета без остановки обстреливали вражеские орудия.

— Это серьезно?

— Да.

Анжелика заметила, что Пегилен уже какое-то время лошадью загораживает ей дорогу. На ее плечи словно легла свинцовая мантия. В душу проник холод, сердце разбилось.

— Он… умер, да?

Пегилен кивнул.

— Пропустите меня, — бесцветным голосом произнесла Анжелика. — Я хочу его видеть.

Пегилен не двинулся с места.

— Пропустите меня! — закричала Анжелика. — Это мой муж! Я имею право! Я хочу его видеть.

Граф подъехал к всаднице совсем близко, протянул руку и нежно прижал ее голову к своему плечу.

— Лучше не надо, милая, не надо, — прошептал он. — Увы! Наш красавец маркиз… ему снесло голову ядром!

* * *

Она рыдала. Отчаянно рыдала на тахте, на которой прождала мужа всю ночь.

Она не желала принимать соболезнований, не желала слышать слов утешения, глупых и никчемных. Наперсницы, слуги, Мальбран-Удар-Шпагой, аббат Ледигьер, сын стояли перед палаткой, потрясенные ее рыданиями. Анжелика повторяла себе, что такого просто не может быть, но в то же время знала, что эта гибель была неотвратимой. А она даже не могла прижать его голову к сердцу, последний раз ласковым, материнским жестом коснуться бледного холодного лба, не знавшего нежности, поцеловать навсегда закрытые веки с длинными ресницами и тихо прошептать: «Я любила тебя… Ты был первым, кто заставил трепетать мое юное сердце».

Филипп! Филипп в розовом… Филипп в голубом… На нем белоснежный с золотом камзол… светлый парик… красные каблуки… Филипп гладит по голове маленького Кантора…

Филипп с кинжалом в руке мертвой хваткой держит за горло волка.

Филипп дю Плесси-Бельер, настолько красивый, что король называл его Марсом, а художник увековечил его черты на плафоне Версальского дворца. Бог войны в колеснице, влекомой волками.

Почему его больше нет? Почему он ушел? «С дыханием ветра», — как говорила Нинон. С обжигающим и беспощадным дыханием ветра войны. Зачем он так рисковал?

Нарочный и граф де Лозен, описывая его гибель, говорили одинаково, и сейчас Анжелика вспомнила их слова. Она чуть приподнялась и прошептала:

— Филипп, зачем ты это сделал?