Все это прозвучало очень убедительно.

— Ну что ж, ты предлагаешь сделку. Хорошо, — согласился Фаэтор, как и надеялся Гарри. — Теперь впускай меня в свой разум.

— Да, но только после того, как ты скажешь мне то, что я хочу узнать.

— Можешь ли ты избавиться от вампира в себе?

— И не только.

— Что еще?

— Откуда он взялся. И прежде всего, как он попал в меня?

— А ты не догадываешься?

— Это те поганки, верно?

— Да, — Фаэтор кивнул.

— И эти поганки были тобой?

— Да. Они появились из моих останков в том месте, где я был сожжен. Моя сукровица, моя суть кишели там, ожидая своего часа. Я велел им прорасти на свет, но лишь тогда, когда узнал, что ты там будешь, чтобы ты заполучил это.

— И ты был в них?

— Ты прекрасно знаешь, что с их спорами я вошел в тебя. Но ты вычислил меня.

— А эти поганки? Они что, одно из звеньев цепочки Вамфири? Часть их полного жизненного цикла?

— Я не знаю, — Фаэтор растерялся. — Никто не обучал меня этим таинствам. Старый Белос Феропцис должен был знать и передать это знание моему отцу. Может, так оно и было, но Вальдемар Ференци никогда ничего мне не рассказывал. Я только знаю, что во мне были споры, в моем теле и что я повелел им прорасти, но не спрашивай меня, откуда я это знал. Разве собака знает, как она лает?

— И споры — это все, что от тебя осталось?

— Да.

— Должно быть, это именно те поганки, что растут в вампирских болотах на Темной стороне? Мне кажется логичным, что те болота — источник распространения Вамфири.

Фаэтор вздохнул с нетерпением.

— Но я же никогда не видел этих болот, хотя надеюсь увидеть, и скоро! А теперь впусти меня.

— Могу я преодолеть вампира в себе?

— Мы заключили сделку. С какой стати я буду отвечать?

— Ты будешь говорить, пока не скажешь всей правды.

— Ты останешься со своим вампиром навсегда!

Гарри не был сражен; он предполагал, что ответ будет именно такой. Даже когда он только начинал обдумывать саму идею исцеления, его воля слабела, по крайней мере — на какое-то время. Потому что он уже понял, что означает быть Вамфиром. И если его правая рука не желала этого, то левая — наоборот, желала. Темная сторона мужской души всегда оказывалась сильнее. А у женщин? Исцеление леди Карен стало ее гибелью.

“Ты останешься со своим вампиром навсегда”, — словно эхо прозвучало в голове некроскопа. “Что ж, пусть будет так!”

— Тогда прощай! — сказал Гарри Фаэтору и замедлил полет, оставив изумленного вампира лететь дальше, как и прежде. Разрыв между ними быстро увеличивался, и Фаэтор в отчаянии крикнул:

— Как? Но ведь ты сказал...

— Я солгал, — отрезал Гарри.

— Неужели ты лжец? — Фаэтор не допускал этого. — Но... это совсем на тебя не похоже!

— Ты прав, — жестко ответил Гарри, — но это все тварь внутри меня. Это мой вампир. Как и у тебя, Фаэтор, это теперь часть меня.

— Подожди! — закричал Фаэтор в последней надежде. — Ты можешь победить его... Это правда... Ты и в самом деле можешь!

— И это тоже! — сказал Гарри, выныривая из пространства Мёбиуса. — Лживая суть вампира.

А во времени Мёбиуса Фаэтор продолжал лететь, визжа и причитая, но его голос становился все слабее и слабее, словно шепот опадающих листьев, вечно кружащихся на ветрах вечности...

* * *

Гарри отправился повидать Джаза и Зек Симмонсов на остров Закинтос, в Ионическом море. Их вилла на северном побережье, в Порто-Зоро, была укрыта деревьями от взоров отдыхающих и выходила фасадом на море.

Было 8 часов вечера, когда Гарри материализовался прямо возле дома; он выяснил ситуацию — Зек была дома одна, а Джаз не станет возражать, если его жена поговорит с ним. Сначала Гарри попытался наладить с ней телепатический контакт; она нисколько не была напугана и словно ждала этой встречи.

— На день-другой? — спросила она, приглашая Гарри войти после того, как он объяснил ей цель своего визита. — Ну конечно же, ей будет здесь хорошо, бедной девочке!

— Не такая уж она бедная, — Гарри как бы оправдывался. — Она ничего не понимает, и ей не нужно будет бороться с этим, как это делал я. Прежде чем она что-либо поймет, она уже будет вампиром.

— А Темная сторона? Как вы будете там жить? Я имею в виду, будете ли вы... собираетесь ли...?

Зек сдалась. Она говорила с вампиром. Она знала, что за темными линзами его глаза горят огнем; знала также, как легко ему испепелить ее этим огнем. Но даже если она и боялась, то не показывала виду, и Гарри любил ее за это. Он всегда любил ее.

— Мы сделаем все, что можем, — ответил он. — Мой сын нашел способ выжить.

— Знаю я этот способ, — ответила Зек, содрогнувшись. — Кровь — сильный наркотик.

— Самый сильный, — сказал Гарри. — Именно поэтому мы хотим уйти.

Зек не хотела быть бестактной, но чувствовала, что не может остановиться: женское любопытство заставило ее спросить.

— Потому что ты любишь своих братьев-людей и не доверяешь себе?

Гарри пожал плечами и криво усмехнулся.

— Потому что отдел не доверяет мне больше! — Но его усмешка быстро угасла. — Кто знает? Может быть, они и правы. — И после продолжительного молчания спросил: — А как Джаз?

Она подняла брови, словно спрашивая: тебе это действительно интересно?

— Джаз не забывает своих друзей, Гарри. Если бы не ты, мы давно были бы трупами. А в этом мире? Если бы не ты, Янош, сын Ференци еще жил бы и приносил страдания. Джаз в Афинах, добивается двойного гражданства.

— Когда я могу привезти сюда Пенни?

— Когда хочешь. Хоть сейчас.

Гарри забрал Пенни из постели отеля в Никозии, даже не разбудив ее; мгновением позже Зек увидела, как он бережно опускает ее между прохладных простыней в спальне для гостей, ее новом временном пристанище. И Зек еще раз убедилась в том, что если кто и способен позаботиться об этой девушке на Темной стороне или где-либо еще — то это именно некроскоп.

— А что же теперь, Гарри? — спросила она, подавая сладкий кофе с коньяком “метакса” на террасу, нависающую над скалами и морем, залитым лунным светом.

— Теперь Печорск, — просто ответил он. И, не успев протянуть руку к своей чашке, мгновенно уснул в своем кресле...

* * *

Гарри полностью доверял Зек и чувствовал, что он может здесь расслабиться и отдохнуть. Зек также доверяла ему. Ей не пришло в голову сходить за арбалетом с серебряными стрелами, убить его прямо здесь, а затем убить и Пенни. Она не думала об этом, но даже она не чувствовала себя в полной безопасности.