Росс не был в этом уверен. Может быть, да, но все же он сомневался. У него никогда не хватало мужества испытать силу ее любви. Ему она казалась сокровищем, ее надо было лелеять и защищать, укрывать от всего, что есть в жизни отвратительного, держаться за нее любой ценой. Он не думал, что она смогла бы вынести удар, если бы он рассказал ей всю правду о себе. А Лидия, казалось, только еще больше полюбила его за это.

Любовь? Почему ему на ум пришло это слово? Любила ли она его? Она сотней способов продемонстрировала ему свою любовь, оказывая маленькие знаки внимания, — и это выражение ожидания в глазах, когда она смотрит на него, и прерывистое дыхание и срывающийся голос, когда они разговаривают. Он никогда до сих пор не принимал во внимание этих знаков любви. Его сердце и сознание были заполнены одной Викторией. Но теперь…

Он застонал и прикрыл глаза рукой, вспомнив ту ночь, когда она так откровенно проявила свою любовь к нему. Боже, была ли когда-нибудь на земле женщина, более искусная в любви? Воспоминания о той ночи нахлынули на него и начали гладить его душу точно так же, как тогда ее нежные руки гладили его напрягшееся тело.

Его нагота никогда не отталкивала ее. Сама мысль об обнаженном мужском теле показалась бы непристойной большинству «приличных» женщин. Лидия без стыда и робости разглядывала его тело и искренне восхищалась им. Ее руки гладили его, вызывая небывалые ощущения.

В ту ночь она лежала рядом с ним, медленно и мучительно осыпая поцелуями все его тело. Сначала она поцеловала его грудь, прикоснулась языком к соскам, ущипнула кожу губами, пощекотала волосы на груди кончиками пальцев. Потом поцеловала его в пупок, вложив в этот поцелуй всю силу своего желания.

— Лидия, я не принуждаю тебя, — проговорил он и, в опровержение собственных слов, намотал на пальцы ее волосы.

— Я сама этого хочу, — шепотом ответила она ему, и ее дыхание всколыхнуло волосы у него на животе.

Первое прикосновение ее губ было робким, нерешительным, застенчивым. Росс затаил дыхание. Его копье пульсировало в ловушке ее руки. Он чувствовал себя мужчиной больше, чем когда-либо, и вместе с тем — слабым и беспомощным, потому что нежная любовь этой женщины покорила не только его тело, но и душу.

Он ругался, и молился, и повторял ее имя, как сумасшедший, а ее язык тем временем принялся пробовать его на ощупь и на вкус. Он потерял способность мыслить и весь отдался во власть магии, которую она творила. Ободренная его реакцией, отбросив робость и застенчивость, она губами выразила ему свое обожание.

Почувствовав приближение полного исступления чувств, он притянул ее к себе, и его обволокло тепло ее тела. Она упала ему на грудь, и ее роскошные волосы накрыли их обоих. Он взял ее лицо обеими руками, нашел губами ее губы и поцеловал их, и этот поцелуй стал венцом слияния их тел. Он ощущал вкус себя самого у нее на губах и, не отрывая губ, стал нашептывать ей нежные слова, а она приняла в себя его семя.

Все тело Росса покрылось мелкими капельками пота при этом воспоминании о последнем случае, когда они были так близки. Кровь в паху стучала так же сильно, и желание распирало его так же, как тогда, и он отругал себя за то, что сам настоял, чтобы эту ночь она провела с Ли.

Он вдруг ощутил жгучую потребность пойти к ней. Что она скажет ему, если он ее спросит сейчас, как она к нему относится? Она никогда ему не лгала — ему было не в чем ее упрекнуть. И хотя она никогда прямо не признавалась ему в любви, он думал, что, если ее чуть-чуть ободрить, сейчас она это сделает. Он чертовски хотел этого. Для него вдруг стало жизненно важным услышать, как она скажет, что любит его.

Он бросил взгляд в сторону фургона и разочарованно вздохнул. Она, наверное, крепко спит, жестоко будить ее сейчас. Но завтра ночью… Завтра ночью, и послезавтра, и во все последующие ночи до конца жизни. Он будет с нетерпением ждать каждой.

Бубба подошел к фургону Хилла и негромко окликнул Лидию.

Она испугалась, что вернулся Клэнси, одним прыжком подскочила к выходу и раздвинула парусину.

— Это я, Бубба.

Она вздохнула с облегчением.

— Что ты тут делаешь? Бродишь тут среди ночи. — Она говорила шепотом, Бубба — тоже.

— Я принес тебе вот это.

Она прикрыла рот рукой, чтобы не вскрикнуть. Знакомый мешок с драгоценностями показался ей невероятно тяжелым.

— Где ты его взял? — Она еле выговорила эти слова, потому что обнаружила, что ей не хватает воздуха.

Бубба ушел от прямого ответа на этот вопрос.

— Он больше не будет убивать невинных людей вроде Люка. Я, черт возьми, позаботился о том, чтобы этого больше не было.

Бубба убил Клэнси!

— А те люди, которые купили фургон?

— Я пошел за ним, видел, как он достал мешок. Он никому не причинил вреда, а они ничего и не заметили.

Ее вдруг поразило, насколько Бубба переменился. Он уже не тот мальчишка, каким был несколько недель назад. Этот стройный молодой человек лишь отдаленно напоминал того мальчика. Лицо его приобрело жесткость, а в некогда простодушных глазах появилось недоверчивое выражение. Когда его наивность сменилась этой новой мудростью? Он спокойно встретил ее взгляд, а ведь раньше, стоило ей лишь посмотреть в его сторону, как он вспыхивал и отворачивался.

Слезы заволокли ее глаза. Тот чудесный мальчик стал мужчиной и знал теперь все ужасные вещи, с которыми мужчинам приходится иметь дело. Он отомстил за своего брата, но его месть стала даром и для нее тоже. Она не знала, как он проведал про Клэнси, а спрашивать не решилась. Благодаря Буббе он был мертв, а с его смертью Росс становился свободным.

Она кончиками пальцев дотронулась до щеки Буббы. Благодарить за убийство было немыслимо, но она хотела, чтобы он знал, как много это для нее значило.

— Ты знаешь про Росса? — спросила она. Он кивнул.

— Давно. Никто никогда не узнает об этом от меня, Лидия. А он никогда не узнает о тебе и… — Он оставил фразу незавершенной.

— Ты вернул к жизни нас обоих! Сначала — когда я лежала в лесу, ждала и призывала смерть. А теперь это. Мы в долгу перед тобой, Бубба.

Он решительно замотал головой, и его светлые волосы заискрились в лунном свете.

— Я был в долгу перед Люком.

Она взглянула на мешок с драгоценностями.

— Мне он не нужен.

— Я понимаю.

— Он не принадлежит ни Россу, ни мне.

— А как насчет малыша? Ли?

Конечно же! Когда-нибудь придется рассказать Ли о его матери. И тогда Росс захочет подарить ему что-нибудь, что принадлежало ей. Лидия решила припрятать мешок с драгоценностями в одной из коробок, и пусть Росс сам «обнаружит» его. Его можно сохранить для Ли, когда он вырастет.