– Вы хотели видеть меня, господин председатель?

– Да, – ответил Уильям. – Я назначаю вас единственным вице-председателем банка, ответственным за все направления работы. Мистер Парфит посчитал необходимым подать в отставку.

– О, я с удивлением слышу об этом. Я полагал, что…

Уильям передал ему заявление. Тэд Лич прочитал его и посмотрел на Уильяма.

– Я буду рад принять обязанности единственного вице-председателя. Благодарю за оказанное доверие.

– Хорошо. Я должен буду попросить вас устроить мне встречи с каждым из директоров в ближайшие два дня. Я приступлю к работе завтра в восемь утра.

– Да, мистер Каин.

– Могу я попросить вас передать заявление мистера Парфита об отставке секретарю совета директоров?

– Как вам будет угодно, господин председатель.

– Меня зовут Уильям, не повторяйте ещё одной ошибки Парфита.

Тэд Лич осторожно улыбнулся.

– Увидимся завтра утром, – он поколебался и добавил: – Уильям.

Когда Лич вышел, Уильям сел в кресло Чарльза Лестера и стал крутиться в нём в несвойственном ему пароксизме радости, пока у него не закружилась голова. Затем он выглянул в окно на Уолл-стрит, радуясь толпе и наслаждаясь видом других банков и брокерских контор Нью-Йорка. Теперь он был их частью.

– Кто вы такой? – услышал он женский голос у себя за спиной.

Уильям повернулся в кресле и увидел перед собой немолодую женщину в строгом костюме. Она была явно раздражена.

– Возможно, мне следует адресовать тот же вопрос вам, – заметил Уильям.

– Я – секретарь председателя совета директоров! – решительно произнесла женщина.

– А я, – сказал Уильям, – и есть председатель.

В течение нескольких следующих недель Уильям перевёз свою семью в Нью-Йорк, где они нашли дом на Шестьдесят восьмой улице. Переезд занял больше времени, чем они предполагали. Первые три месяца, пока Уильям сдавал дела в Бостоне и принимался за новые обязанности в Нью-Йорке, он хотел, чтобы в сутках было сорок восемь часов. Тони Симмонс помогал ему как мог, и Уильям начал понимать, почему Алан Ллойд поддержал кандидатуру Симмонса при выборе председателя совета директоров «Каин и Кэббот». Уильям впервые согласился с решением Ллойда.

Жизнь в Нью-Йорке не оставляла Кэтрин свободного времени. Виргиния научилась ползать и залезала в кабинет Уильяма до того, как мать успевала оглянуться, а Ричарду хотелось новую ветровку – такую же, как у всех мальчиков в Нью-Йорке. Как жене председателя совета директоров нью-йоркского банка Кэтрин приходилось всё время устраивать коктейли и ужины, внимательно следя за тем, чтобы директора и важные клиенты всегда получали возможность пошептаться с Уильямом и получить его совет или озвучить собственную точку зрения. Кэтрин управлялась со своими обязанностями с большим изяществом, и Уильям – уже в который раз – возблагодарил отдел ликвидаций банка «Каин и Кэббот» за предоставление такого ценного актива. Когда Кэтрин сообщила Уильяму, что у них будет ещё один ребёнок, тот только развёл руками: «И когда же я нашёл на это время?» Виргинию новость поразила: она никак не могла понять, почему мама становится всё толще и толще, – а Ричард отказался говорить на эту тему.

Через шесть месяцев стычка с Питером Парфитом стала делом далёкого прошлого, и Уильям завоевал неоспоримый авторитет в качестве председателя совета директоров банка Лестера, сделавшись ещё и фигурой, заметной в финансовых кругах Нью-Йорка. Прошло ещё несколько месяцев, и он стал задумываться над тем, в каком направлении ему следует искать свою новую цель. Он достиг главной цели жизни, став председателем совета директоров банка Лестера в возрасте тридцати трёх лет, но, в отличие от Александра Македонского, он знал, что существуют и другие вселенные, которые надо завоёвывать.

Кэтрин родила их третьего ребёнка, вторую девочку, к концу первого года работы Уильяма на посту председателя совета директоров банка Лестера. Назвали её Люси. Уильям учил Виргинию, уже начавшую ходить, качать колыбель Люси, а Ричард, которому было уже почти пять лет и который готовился к поступлению в детский сад при школе Бакли, воспользовался поводом, чтобы попросить для себя новую бейсбольную биту.

В первый год председательства Уильяма прибыли слегка подросли, и он предсказывал значительный их рост на второй год своего управления.

В сентябре 1939 года Гитлер вошёл в Польшу.

Уильям сразу же вспомнил об Авеле Росновском и его новом отеле «Барон» на Парк-авеню, уже ставшем городской достопримечательностью. Ежеквартальные отчёты от Томаса Коэна показывали, что Росновский становится всё сильнее и сильнее, хотя его последние идеи об экспансии в Европу казались несколько запоздавшими. Коэн по-прежнему не находил прямых связей между Генри Осборном и Авелем Росновским, хотя и признавался, что подтвердить или опровергнуть требуемые факты становится всё труднее.

Уильям никогда не думал, что Америка ввяжется в европейскую войну, но, тем не менее, не закрывал лондонское отделение банка Лестера, чтобы ясно показать, на чьей стороне он выступает, и никогда даже не рассматривал возможность продать свои двенадцать тысяч акров в Хемпшире и Линкольншире. Со своей стороны, Тони Симмонс в Бостоне проинформировал Уильяма, что намеревается закрыть лондонский филиал «Каин и Кэббот». Уильям воспользовался этим предлогом и отправился в любимый Бостон на встречу с Тони.

Два председателя встретились в непринуждённой и дружественной обстановке, поскольку у них теперь не было повода видеть друг в друге соперников. Наоборот, каждый использовал эту встречу как площадку для старта новых идей. Как и предполагал Тони, многие важные клиенты покинули банк «Каин и Кэббот», когда Уильям переехал в Нью-Йорк, но Уильям постоянно информировал Тони о каждом клиенте, пожелавшем перевести свои деньги, и никогда никого не поощрял к этому.

Они обедали в ресторане «Локк-Обер», и Тони сразу подтвердил своё намерение закрыть лондонский филиал банка «Каин и Кэббот».

– Первая причина довольно проста, – сказал он. – Я полагаю, что банк будет терять деньги, если мы не сократим расходы и не уйдём из Англии.

– Конечно, какие-то деньги будут потеряны, но это небольшие суммы, – заметил Уильям, – а мы должны поддерживать Англию.

– С чего бы это? – удивился Тони. – Мы банк, а не клуб фанатов Англии.

– А Британия не бейсбольная команда, Тони, это нация, которой мы обязаны всем своим наследием…

– Вам следует заняться политикой, – сказал Тони. – Мне кажется, ваши таланты понапрасну тратятся в банковском деле. Тем не менее, есть и ещё одна, гораздо более важная причина, почему нам следует закрыть филиал. Если Гитлер вторгнется в Британию, как он вторгся в Польшу и Францию, – а я уверен, что его намерения именно таковы, – банк будет захвачен, и мы в Лондоне потеряем всё до цента.

– Если Гитлер дойдёт до того, что ступит ногой на английскую землю, Америка в тот же день объявит ему войну.