Мимо в разбитых сапогах, мятом пиджаке и соломенной шляпе шел старик. За ним на веревке трусила коза. Ни старик, ни коза не обращали на паровоз ни малейшего внимания.

— Эй, дед! — крикнул дядя Коля; старик остановился. — Закурить не найдется?

— Не курю.

— Ну тогда купи паровоз.

Старик подошел поближе:

— А почем он у тебя?

— А сколько дашь?

— Да откуда ж я знаю, почем теперь паровозы? Ты сколько просишь?

Дядя Коля, боясь прогадать, от прямого ответа ушел.

— Деньги нужны, — сказал он. — А то б сам катался. Он знаешь как бегает!

Старик привязал козу к поручням и медленно, приглядываясь. обошел вокруг машины, время от времени стукая кулачком по теплому железу.

— Хорошая вещь, — определил он. — Крепкая. Только мне она вроде как без надобности. Вот если б ты мне вагон предложил, это да!

— Можно и вагон, — сказал на всякий случай дядя Коля. — Тебе какой — товарный или пассажирский?

— Мне лучше пассажирский. Купейный. Но не мягкий. Я из него на участке дом для дачников сделал бы. В каждом купе комната. Тут тебе и койки, и столик — что еще дачнику нужно. И туалеты опять же есть.

— Правильно придумал! — одобрил идею дядя Коля. — И вагон я тебе пригоню. Только, сам понимаешь, нужен задаток.

Конечно, Николай Терентьевич хорошо знал, что вагона он не достанет, у них в депо вообще вагонов не было. И в то же время дядя Коля искренне верил в то. что каким-то образом покупателя он не обманет, задаток не зажилит и вагон пригонит. Совесть его знала, что вагона не будет, но горевшая душа заверяла стыдливую совесть, что все устроится. уладится, и главное — успеть до закрытия магазина.

— Задаток тебе полагается, — согласился старик. — Как же без задатка? Только я сначала с женой посоветоваться должен.

— А долго советоваться будешь? — приуныл дядя Коля.

— Спешить в таких делах нельзя, — рассудительно ответил старик, отвязал козу и пошел своей дорогой.

Дядя Коля понял, что хитрый мужичок ему не поверил, однако не обиделся, а только заскучал и прикрыл глаза.

— Твой паровоз? — услыхал Николай Терентьевич. Перед ним стоял высокий широкоплечий парень в яркой рубахе с иностранными надписями.

— А что? — осторожно спросил дядя Коля.

— А ничего, интересуюсь: твой или нет?

— А если мой?

— Продай уголь, — попросил парень.

Такой вариант частичной продажи имущества Николай Терентьевич не предусмотрел и растерялся.

— Отдельно уголь не продаем. Бери вместе с паровозом.

— Да на кой мне твой паровоз? Мне уголь нужен.

— А куда я с паровозом без угля денусь?

— Ну, значит, не сговорились… — Парень явно собирался уходить.

— Погоди, погоди, — остановил его дядя Коля. — Ты ж не понимаешь. Я ж тебе, чудак человек, за те же деньги все отдаю.

— То есть как?

— Раз ты покупаешь уголь, я тебе паровоз бесплатно в придачу даю!

Но покупатель попался несговорчивый.

— Уголь возьму, а паровоз — не надо.

— Черт с тобой, бери без паровоза, где наше не пропадало!

— Сейчас грузовик подгоню и деньги привезу, — поспешно согласился покупатель и побежал в сторону деревни. Дядя Коля хлопнул в ладоши и довольно потер руки.

До закрытия магазина было далеко, все складывалось в лучшем виде!

Но тут за ельником показалась бегущая по рельсам дрезина. Дядя Коля в сердцах сплюнул, крепко высказался и приуныл… Дрезина подъехала, и с нее соскочили два человека.

— Вот он. Иван Иваныч! — закричал вахтер Крючкин. подбегая к паровозу. — Я ж говорил, что он его сюда загонит.

— Что уж, рабочему человеку и покататься нельзя? — попытался выкрутиться дядя Коля.

— Ты мне зубы не заговаривай — покататься! — погрозил ему пальцем вахтер. — Ни на минуту отвернуться нельзя.

— Да, Николай Терентьевич, пеняй на себя! — строго сказал Иван Иванович. — Не видать тебе премии в этом месяце, да еще выговор закатим!

И дядя Коля, чертыхаясь, погнал паровоз обратно в депо. Паровоз жалобно гудел. Душа горела.

ФОРТУНА

Жизнь любит делать неожиданные повороты. И никогда не знаешь, в какой день произойдет тот решительный случай, который изменит всю твою судьбу, и что нужно делать. чтобы случай этот не упустить. Скажу больше — вот она идет навстречу, твоя фортуна, а ты как раз в эту минуту отвернулся и читаешь вывешенную на стенде «Вечерку». И в результате фортуна проходит мимо, с тем чтобы уже больше никогда с тобой не встретиться. Вот, к примеру, зайди дядя Кока в магазин «Пиво — воды» на полчаса раньше — и все. Не случилось бы с ним всех тех незаурядных событий. которые в дальнейшем наполнили его замечательную жизнь.

Впрочем, честно говоря, это я только к слову сказал: «Зайди дядя Кока в магазин раньше — и все»… С дядей Кокой этого случиться не могло, потому что он ежедневно околачивался в этом магазине с самой первой минуты его открытия до 19.00. И ходил ли он домой, когда магазин закрывали на обеденный перерыв, неизвестно. Во всяком случае, когда «Пиво — воды» открывались после перерыва — дядя Кока был уже там. И не потому, что у него горела душа и требовала сию же секунду залить ее трепещущий пламень тыквенной мадерой или морковным хересом. Нет, дядя Кока просто не представлял себе своего существования нигде, кроме этого тесного, заставленного ящиками из-под тары помещения. Здесь он общался, грелся, заводил знакомства, обмывал и большей частью оставлял свою законную пенсию. А те дни. когда магазин был выходным или закрывался по случаю переучета, такие дни были для дяди Коки самыми тяжелыми и бессмысленными. Он забивал «козла», резался в подкидного, пробовал пить в домашней обстановке — но все это было не то. ох, не то! «Паллиатив!» — как сказал бы Сергей Петрович, если бы был жив. Дядя Кока весьма ценил знакомство с этим высокообразованным человеком. Да. кого только не встретишь в этом магазине, с кем только не покалякаешь и о каких диковинах не наслушаешься. «Школа жизни!» — как сказал бы все тот же Сергей Петрович, если бы, разумеется, был жив.

Магазин был небольшим, можно даже сказать — маленьким. И если почему-либо образовывалась очередь, в помещении могло утрамбоваться не более сорока трех человек. Продавщица Варвара Михайловна, которую никто (кроме покойного Сергея Петровича) Варварой Михайловной не звал, а звали Варей, Варенькой, а то и просто Варюшей, — так вот эта продавщица была зычной, острой на слово и принципиальной в решениях. Отпускала товар она споро, а обсчитывала по-божески. И хороший человек всегда мог рассчитывать на то, что