Моряки очищали фарватер, мины убирали до бывших финских городов, а возвращать обратно, даже если Финляндия капитулирует, никто не собирался. Не для того брали. В Хельсинки были захвачены пороховой завод и завод по выделке снарядов, местных рабочих вон, прибыли ленинградские рабочие и вскоре снаряды пошли в мою армию. Запас материалов имелся. Там ещё флот заказ на снаряды подал. Вывозили все припасы, найденные на складах, а когда захватили фермы, молочные и всё такое, на довольствие ставили Ленинград. Фермы в приоритете, туда сразу охрану и работников из тыловых служб моей армии. Часть коров перевозили в Ленинград, на мясо, но и про свою армию я не забывал. Много рыбы было, рыбаки работали. И финские тоже, мы хорошо платили. В общем, территории мы надолго занимали, это было видно. Мы как раз взяли Турку, после двухнедельной осады, когда мне пришёл приказ, сдать армию другому генералу, и прибыть в Москву за новым назначением. Я тут же подсуетился с переводом своих людей, не только родственников, но и некоторых штабных офицеров, и сам вылетел в Москву. Там и получил новое назначение. Принять под командование Калининский фронт, взамен тяжелораненого генерала Ерёменко. Под авианалёт попал. Ну и что, воюем.

Действительно через месяц, фронт серьёзно двинул. Да так, что целая группировка немцев оказалась отрезана от своих у Ленинграда. Почти пятьсот тысяч солдат и офицеров. Мы вышли к Балтике и взяли Ригу, укрепляя позиции, чтобы никого не выпустить из котла. Видя, как мы идём, мой фронт ещё двумя армиями из резерва усилили, если бы не они, вряд ли бы удержались, а так смогли. Вообще такая операция без серьёзной подготовки невозможна, но фронт как раз подготовился. Правда для других двух операций всё запасали, но я решил по-своему. Рискнул и выиграл. Понятно, что линия обороны с двух сторон, одна от окружённой группировки, вторая от остальных, что желали помочь своим вырваться, между ними полоса освобождённой земли, где семьдесят километров, где до ста доходило, но это уже наша земля, возвращённая, тут тылы фронта и авиация размещалась. А бои гремели серьёзные. Моему фронту хватило сил пробить этот коридор и дивизии занимали оборону с двух сторону, вон даже Ригу взяли, одной мотострелковой дивизией усиленной танковой бригадой, там сил было мало, но это всё что я мог, мы в крепкую оборону сели и отражали все атаки. А вот котёл уничтожать, сил уже нет, удержать бы позиции, там другие фронты начали работать.

Неплохо вышло, котёл мы захлопнули, немцы немногих смогли спасти морем, наши моряки там старались не допустить этого, да и авиация работала. Мой фронт преобразовали в Первый Прибалтийский, но сдал я командование вначале октября, как котёл был уничтожен, Ленинград деблокирован, и по приказу Ставки Верховного Главнокомандующего принял под командование Северо-Кавказский фронт, получив приказ освободить Крым. Что ж, приступим, интересная задачка. Своих людей я взял с собой. Ах да, за Ригу и за Псковский котёл, как его называли, там половина войск уничтожена, половина сдалась, мне дали орден «Суворова» первой степени, и генерал-полковника. Быстро расту в чинах. И я так понял, меня проверяли, как умельца в наступлении, и видимо убедились. Умею. Вот и дали возможность попробовать свои силы в морском десанте и взятии Крыма. 

Эпилог.

За мной была погоня, лаяли злые псы, и преследователи уже по сути на пятки наступали. Сходу бросившись в реку, что как раз попалась на пути, активно работая руками, я стал переплывать её. Преследователи, выбежав на берег, отчаянно палили. Ха, как с Чапаевым всё. Мельком обернувшись, отметил, что среди тех, кто в немецкой форме, были и гражданские. Владельцы псов тоже. Не с фермы ли они? Сделал вид что в меня попали, всплеснул руками и ушёл под воду, воздуха уже успел набрать, и там цепляясь за дно, глубина неожиданно небольшой оказалась, хотя тут от берега до берега метров сто пятьдесят, направился дальше, хотя в голове уже стучали молоточки.

Не стоит думать, что я, маршал Советского Союза в отставке, был арестован, лишён всего, бежал из лагеря, и на меня охота идёт. Да ничуть. Я прожил замечательную жизнь и умер в возрасте ста трёх лет. Война закончилась в сорок четвёртом, в декабре, и войну я заканчивал маршалом, командующим одним из фронтов, именно он брал Париж. Да, союзники не успели. Три года правдами и неправдами добивался своего, и наконец позволили уйти в отставку. Служба меня не интересовала и наконец смог убедить в этом. Впрочем, квартиру в Москве как четырежды герой я имел, и дача в закрытом дачном поселении имелась. Жена тоже. Врач молодой, в сорок третьем ещё встретились, и я залип на красотке, моя военно-полевая жена, которая стала уже настоящей. Четырёх сыновей родила, я всё дочку ждал. Вот сыновья все военными стали, а я жил жизнью военного консультанта, поэта, мои песни по всей стране звучали, и отдыхал. В общем, жизнью сибарита жил и мне всё нравилось. Мои родственники и знакомые из родного мира тоже тут вполне здраво проживали. Удивительно, за всю войну никого не потерял. Ну один внук ноги лишился, военным инвалидом стал, танкист он, однако ничего, двадцать шесть лет прожил, аж шесть детей оставил. Мы прожили хорошую и замечательную жизнь, потомки знают, что делать, один из внуков Генеральный секретарь Союза, правитель, ядерной войны не будет, и умер я на рыбалке, закололо сердце, правнук бросился ко мне, я с двумя правнуками и внуком на рыбалке был, но было поздно. Не откачали.

Знаете, вот честно, я был уверен, что всё, жизнь прожита и дальше на перерождение, как и положено, с потерянной, чистой памятью, буду рождаться младенцем, не зная сколько всего пережил. На целый сборник приключенческих книг хватит. Однако очнулся я в лагерной больничке. Не младенцем, а вполне себе молодым парнем лет двадцати. В младшего лейтенанта Соломина попал, танкиста, что уже год как выживал в концлагере. Хотя он их три успел сменить. Нет, память не вернулась, всё это сообщил врач, он из наших, тоже пленный. И сейчас был август сорок второго, а лагерь находился на территории Польши, недалеко от Кракова. Это всё что я узнал. И ещё, парня по сути забили капы, прислужники немцев, что на них работают, из бывших наших, тот бросился на одного, руку успел сломать, так его дубинками. По сути клиническая смерть, принесли в лазарет,