– Что вы предлагаете, странник морей?

Боргезе давно было известно, что первым признаком раздраженности личного агента фюрера служило его стремление говорить медленно, раздельно произнося каждый слог. Теперь эти признаки проявлялись все очевиднее, но фрегат-капитана это не остановило, он чувствовал ответственность перед теми бойцами, с которыми встретится завтра в Сан-Джорджио, на базе штурмовых плавсредств.

– Полагаю, нам следует начинать переговоры с самого начала, выясняя, кто становится реальным владельцем сокровищ, кто и сколько платит членам экспедиции, кто и каким образом гарантирует нашу безопасность. Причем гарантирует не только во время поиска контейнеров «Африканского конвоя», но и после нее, когда на каждого из нас масоны, «хранители» и прочая береговая нечисть начнут охотиться, как на перепелов…

– Давай сначала найдем сокровища, а потом уже сядем на сундуки с золотом да бриллиантами и решим, кому и сколько. Операция окажется настолько секретной, что ни о какой особой гарантии безопасности речь не пойдет. В войну у вас, фрегат-капитан, появилось множество врагов, но ведь личной охраны при вас я почему-то не замечал.

– Как и при вас, – вяло огрызнулся Боргезе.

– Да и вряд ли охрана способна спасти кого-либо из нас от банды наемных убийц, если таковая будет пущена по нашим следам. Так что самое время, фрегат-капитан, вспомнить о таком понятии, как профессиональный риск.

– Но вы обратили внимание, – вклинилась в их пикировку Розанда Лукания, – что, перечисляя организации, претендующие на «сокровища фельдмаршала» и на роль наших конкурентов, масоны почему-то не упомянули о довольно мощной и влиятельной «Организации лиц, принадлежащих к СС». Неужели только потому, что она создана под покровительством Ватикана?[54]

– Еще, может, и потому, что создана была эта организация по инициативе оберштурмбаннфюрера Скорцени, – обронил князь, делая вид, что сам обер-диверсант при их разговоре не присутствует.

– Как не назван был и «Союз бывших солдат войск СС», – не сдавалась Розанда.

– …Основанный все тем же Скорцени.

– Прибавьте к ним еще и «Организацию Гелена», – охотно присоединился к их рассуждениям сам обер-диверсант, – кадры которой, выпестованные в свое время германским абвером, уже в 1956 году послужили костяком для формирования западногерманской разведки, – и на этом, сеньор Боргезе, можете успокоиться. Ей-богу, вы меня разочаровываете.

– Вот и я не устаю твердить, что русская жена тлетворно влияет не только на политические взгляды князя Боргезе, но и на его характер, – шутливо заметила Розанда. Она так и не выяснила для себя, знает ли Отто об их любовной связи.

– Что и на характер – да, убежден. Опыт общения Боргезе с настоящими, то есть красными, русскими в Севастополе, в бухте Северной, пять лет тому назад показал, что при встрече с ними князь попросту звереет, – в том же тоне поддержал ее оберштурмбаннфюрер, возвращаясь к столу, где его ждала рюмка с недопитым коньяком. – А что касается названных вами организаций СС, в которых состоит и большинство сотрудников западногерманской разведки, то очень скоро масоны поймут, как губительно они ошибались, недооценивая их влияние и связи.

Июнь 1960 года. Средиземное море.

Борт мини-субмарины «Горгона»

Сбои в работе двигателя подводной лодки стали появляться сразу же, как только она покинула бухту Лигурийской базы и оказалась за внешним обводом скальной косы, отделяющей военный порт от моря. До этого выхода двигатель запускали десятки раз, и никаких сбоев после капитального ремонта его не происходило. В том числе и во время выхода за пределы базы боевых плавсредств «Сан-Джорджио». Теперь же, когда прозвучал приказ Боргезе следовать на Сардинию, на стоянку в его поместье «Кондоре-ди-Ольбия», судно словно бы воспротивилось этому. На старости лет его, видите ли, потревожили!

– И как это следует понимать? – угрожающе поинтересовался командир субмарины Умберто Сантароне, заглядывая в отсек механика.

– Что эта «ржавая карликини» решила показать свой норов – вот как, – проворчал Абруццо, тут же направляясь в машинное отделение. – А вот какого дьявола она заартачилась, это еще нужно выяснить.

– Безумие какое-то, – проворчал водолаз-радист Марк фон Гертен. – Представляю, что было бы, если бы мотор заглох на глубине.

– Вряд ли у вас хватит фантазии, обер-лейтенант, – спокойно парировал механик, – вообразить, как чувствуют себя моряки, оказавшись в такой вот миниатюрной подводной душегубке на дне моря. Впрочем, и моего воображения тоже маловато. И вообще, господа, занимайтесь своими делами, не стойте у меня над душой.

Поняв, что механик прав, корвет-капитан велел водолазам-германцам не отвлекать его, а сам поднялся на ходовой мостик и открыл входной люк. Качки не ощущалось, поскольку на море царил почти идеальный штиль, притом что безмятежное утреннее солнце, едва просматривавшееся из-за косматых горных вершин, уже пыталось прогревать и прибрежное мелководье, и миниатюрную палубу субмарины.

Всякий раз, когда Сантароне оказывался в этой рубке, в нем возрождался дух боевого командира, которому трудно было смириться с тем, что его корабль по-прежнему находится посреди мирного моря, у безмятежных итальянских берегов. И что на этих берегах подрастает духовно новое, послевоенное, поколение сограждан, большинству из которых глубоко плевать на то, что там происходило на континенте пятнадцать лет назад, во времена фюрера, дуче, премьера Черчилля и «вождя всех времен и народов» Сталина.

В такие минуты в нем возрождался дух офицера, не смирившегося не только с поражением своей армии, но и со всем ходом давно минувшей войны, которую, в интересах возрождения Римской империи, следовало затевать не тогда, не против тех, а главное, не в союзе с теми, с кем она была затеяна.

– Эй, Сантароне! – окликнул его командир сторожевого катера береговой охраны, лихо, уже на «стоп машине», развернувшегося почти у самой кормы мини-субмарины. – Ты на какого врага нацелился на своей подводной громадине?

– Для начала торпедирую твою ржавую баржу, капитан-лейтенант, – лениво огрызнулся Умберто. Шли годы, а язвительные, беспутно замусоленные подковырки, передававшиеся моряками из поколения в поколение, по-прежнему заменяли офицерам Лигурийской базы слова приветствия. Причем пускались они в ход невзирая на чины.

– Но пока что молишься механику, чтобы не отправиться на дно самому, вместе со своей «Горилой», «Горгоной» или как ее там!