И это делало выбор еще тяжелей.

– Не хочу в Дом Уходящих, – сказал Павел. – Помню, как это было с Жильбером… Слишком торжественно – музыка, цветы, прощальные речи и объятия, последний бокал вина… На похороны похоже, хотя все радуются, а не горюют. Не для меня! Я бы сейчас водки хлопнул, руку твою пожал и улетел. Отбытие на небеса – процесс сугубо интимный.

– Водка тебе без пользы, а рука моя – вот, – сказал я. – Рука и обещание встречи через три-четыре тысячелетия. А может, и раньше, если ты снова явишься к нам. Через век или два… Увидишь взрослого Тошку и других, еще не рожденных моих детей, отправишься с нами на праздник в Долину Арнатов, погрузишься в прошлое… Тебя эпоха Рамсеса Великого интересует?

– Еще как! Однако не будем торопить события, – молвил Павел и приложил ладонь к изножью саргофага. Прозрачная крышка сдвинулась.

Мы были одни в Зале Прощания Евразийской базы. Так пожелал мой друг, мой криптолог-психолог. В проеме арки, выходившей в лоджию, синело небо, белым пушистым караваном плыли облака, и над башнями городской окраины неторопливо поднималось солнце. Памятные места – и для того человека, который жил в двадцатом веке, и для того, кто сбежал из тридцатого. Все-таки город родной – река с мостами, древние храмы и музеи, шпиль Петропавловки, Невский, кони Клодта над Фонтанкой… Для меня – седая старина, для Павла – память о былом… И шахта неподалеку – та, откуда он вылез с Критом, Эри и остальными спутниками. Шахта, огромная рука над ней и шесть фигур в броне Охотников. Тоже память! Хотя не все в ней относится к прошлому – Эри, частица Асура, все еще жива и ждет. Хотелось бы мне на нее поглядеть… Но, как правильно заметил Павел, не стоит торопить события. Когда-нибудь… Да, когда-нибудь мы с Тави уйдем к Асуру, чтобы принять и познать иную жизнь, полную мощи и свободы! Однако это случится не скоро. Не раньше, чем я воссоздам историю всех ливийских кланов и племен.

– Спасибо тебе, – Павел положил руку на мое плечо. – Ты был ко мне добр, Андрей – наверное, более того, чем я заслуживаю. Спасибо вам всем. Тави, Саймону, Егору, Джемии… даже Принцу! Этот его великий проект… – Он грустно улыбнулся и покачал головой. – Настоящая мука! Но быть живым не только радость, это еще и страдание. Они ходят рядом, горе и счастье, понимаешь? Рядом, каких бы высот мы ни достигли, в скольких бы ни расселились мирах! Такова природа человеческая… Мир для нас полон соблазнов, и невозможно принять или отвергнуть их без колебаний и мучений.

Мелодичный звон наполнил помещение, и вслед за ним раздался голос конструкта базы. На этот раз он информировал не о расчетном темпе реальности и мниможизни – мой друг отправлялся не в прошлое, а в небеса. В пространство, полное света звезд, в колыбель высшего разума, туда, где поджидал его Асур. Сейчас наша аппаратура была настроена так же, как экстракторы в Домах Уходящих – редкий случай, исключительная честь, которую Койн Реконструкции Прошлого оказывал гостю Земли. Скоро, совсем уже скоро, психоматрица Павла воплотится в псионном сгустке и унесется во Вселенную… Но перед этим на долю секунды он будет в контакте с хроноскафом, как любой из нас в миг погружения. В полном контакте! И он…

Пальцы Павла крепче сжали плечо. Кажется, он уловил мою мысль.

– Коды… Помнишь коды обращения к ловушке?

– Еще бы! Каэнкем, Чару, Та-Кефт! Но почему ты…

– Потому. Есть еще четвертый код – запуск основного режима. Улавливание и консервация душ с последующей пересылкой… Принц мне его сообщил. Дабы подстегнуть меня, когда в момент отбытия я войду в контакт с темпоральным каналом. Одно мысленное усилие и…

Мой желудок сжался, по спине побежали мурашки.

– И что же ты решил?

Лицо его стало печальным, но на губах промелькнула лукавая усмешка.

– Этого я не скажу, Андрей. Скажу другое… только не прими мои слова за попытку оправдаться. – Павел глубоко вздохнул, со свистом втянув воздух. – Соблазн, дьявольский соблазн, крысиная моча! Крючок! Весь этот план с оживлением умерших… Представь, я снова обрел бы семью, жену и сына… Я мог бы поселиться с ними на Брахме или Вишну, прожить огромную, долгую жизнь! В вечной молодости и счастье… – Он отвернулся и вытер ладонью глаза. – Это так много значит для меня… ты, странник во времени, поймешь… Вернуть потерянное, свой дом, свою семью и даже в каком-то смысле весь свой мир! Пусть на другой планете, пусть с неизбежными переменами, но разве это важно? Для человека дом и мир не планетарная география, не города, не здания, даже не вера и не предметы искусства, а люди. Знакомые люди! С ними приходит все остальное, плохое и хорошее… И все это я могу вернуть!

Он стукнул кулаком по крышке саргофага и внезапно успокоился. Тоска и сочувствие затопили мое сердце. Я не ошибся; из всех живущих лишь Павел мог решить судьбу исчезнувших в небытие. Эта проблема была для него не абстрактной, как для супериоров, а личной. Такой личной, что дальше некуда! Сознание этого наполнило меня горечью.

Павел снова вздохнул и неуклюже полез в саргофаг.

– Ничего, Андрюха, прорвемся… ты себе мозги не засоряй моими проблемами… голову зря не парь… я уже почти додумал… – С кряхтением он поворочался, устраиваясь поудобнее. – Почти додумал, как быть с родными усопшими. И с теми, с кем персонально не знаком… от фараона Хеопса до президента Билли Клинтона… Не будут на меня в обиде! Никто не будет, крысиный корм!

Он бормотал и ворчал, а я смотрел в его лицо и пытался выдавить прощальные слова. Нависшие брови, серые водянистые глазки, бесформенный нос, редкие седоватые волосы… Сейчас он не казался мне смешным или некрасивым. Друзья в миг расставания прекрасны, ибо в памяти оставляешь не их морщины и седины, а то, что кроется под ними.

– До встречи, Андрюша. – Павел стиснул мою ладонь.

– До встречи, друг.

Наклонившись, я прижался губами к его щеке, потом отступил от саргофага. С тихим звоном крышка стала на место, вспыхнуло в полу Туманное Окно, и хрустальный контейнер стал медленно опускаться. Вниз, вниз, вниз… В глухую камеру под зданием базы, к эмиттерам пси-поля, к вихрю, бушующему меж их цилиндрами… Третий раз он уходит с одного и того же места, подумал я. Но теперь – не в неизвестность; теперь он возвращается в свой дом.

Саргофаг исчез, портал закрылся, и через секунду в небе над башней блеснула молния. Конструкт доложил:

– Цикл перехода завершен. Возвращаюсь к нормальному режиму функционирования.

– Павел… – начал я, – тот человек, чью психоматрицу ты экстрагировал… он связывался с темпоральным каналом?.. Посылал какие-то команды?..

– Нет, – сухо откликнулся конструкт. – Никаких приказов не зафиксировано.

– Благодарю.

Я повернулся и вышел в увитую цветами лоджию. Внизу, на дне полукилометровой пропасти, лежал парк, зеленели деревья и в напряженном усилии тянулась к небу каменная ладонь с шестью крохотными фигурками. Памятник одной из самых больших катастроф в истории человечества? Скорее, умению их преодолевать… Так уж повелось: кто-то ошибается, кто-то исправляет ошибки, и на том стоит наш мир. Но лучше вообще обойтись без ошибок.