своим необычным видом. Вот так погулял, поле приёма пищи — это полезно. А вот загранпаспорт я не получил в нужный день, на следующий тоже, и в следующий. Пришлось сдать билет. Писарь, которому я доплатил, мямлил, глаза отводил, в общем явно что-то не так. А то что бланки закончились, это детская отмазка. Чую тут работу контрразведки флота. Я же их послал. Ну да, на следующий день Вознесенский снова в зале ресторации появился, когда я обедал, ну и сообщил что командование на чин лейтенанта категорически не согласно, только на мичмана. А вот с захватом трофея, это всегда пожалуйста, тут они вполне довольны моим предложением. Там за захват глядишь и чин лейтенанта получу. Дело такое, по уставу в чине повышается захвативший. Только я вот на лейтенанта настроился, поэтому выслушав с вежливым вниманием, я и сказал твёрдое — нет. Согласен отбыть на войну только в чине лейтенанта. И отказался давать контакты корейцев, добавив, что всё равно работать ни с кем другим они не будут. Я сын Руднева, со мной будут. И всё на этом. Вознесенский ещё дважды появлялся, но каждый стоял на своём, а время шло. Тут ещё проблемы с выдачей загранпаспорта.

Честно скажу, мне было интересно посмотреть, что будет. Могли мне дать лейтенанта? Да без проблем. Но не всем нужно чтобы Россия победила в этой войне. Да я про заговорщиков. Вот кто-то из их людей и тормозил нашу сделку, отказав в нужном чине. И я ожидал кто победит, заговорщики или другая сторона. Пока лидируют заговорщики. К слову, я пока в столице находился, немного проредил их ночами. Четверых, но самых таких одиозных. Зачистка продолжалась. А в зоне боевых действий тем временем дела у наших шли не особо хорошо, японские армии получив стабильное снабжение, перегруппировались и начали наступление. У Владивостока тридцать первого декабря был потерян «Аскольд», с командиром отряда. Вроде бы Рейценштейн попал в плен. В британских газетах это было, наши больше молчали, хотя о трагической гибели «Аскольда» написали, похоже на сорванную штормом якорную мину налетел. В общем, мне вскоре это всё надоело, плюнул уже на загранпаспорт, не так он мне и нужен, хотя деньги с тех, кто их взял, чтобы я его побыстрее получил, обратно вытряс всё до копейки. Не хотят выдавать, вертайте взад, а загранпаспорт можете себе оставить, дарю. Тем более как раз Новый Год прошёл, наступил тысяча девятьсот пятый год, решил не задерживаться. Как раз утро третьего января было, я стоял на перроне и наблюдал как носильщик две мои сумки заносит в вагон, билет в вагон первого класса взял, на Москву, когда услышал вопрос за спиной, таким знакомым голосом:

— Вы куда-то собрались, Иван Всеволодович?

Мельком обернувшись, я повернулся к Вознесенскому всем корпусом, тот был не один, с двумя офицерами в чинах мичманов, и кивнул, сказав:

— Отпуск заканчивается, Сергей Семёнович, нужно возвращаться в Париж. Ещё стоит переделать мою студенческую учётную запись на новые документы. Чтобы диплом на Руднева получить.

Тут я врал, в Москве собрался купить билеты до того городка, недалеко от Красноярска, где в прошлой жизни приобрёл огурцы с необычным засолом. Всё, закончились, ещё в прошлой жизни. Ностальгия заиграла, хочу побывать там и докупить. Почти тонна свободного имеется, за счёт потраченного топлива, вот и закуплю. И ведь пролетал в тех кроях, даже не вспомнил, а как омолодил тело, так скулы сводит от воспоминай, слюной исхожу.

— А как же наша договорённость?

— Какая? — искренне удивился я. — Вы выставили свои условия, я выставил свои, мы не договорились. Никаких договорённостей у нас нет и быть не может.

— Что ж, порадую вас. Государь подписал указ, вы приняты добровольцем на флот в чине мичмана. Лейтенанта получите за захват миноносца, если он удастся. Завтра же отбываете во Владивосток, билеты вам приобретены.

— Да пошли к чёрту, — я развернулся и двинул к вагону, и тут же развернувшись, наставил ствол «Нагана» на дёрнувшихся ко мне мичманов, их явно взяли для силовой поддержки. — Только попробуйте.

— Ладно, — сказал Вознесенский, не обращая внимания на суету вокруг, оружие в моих руках многие видели, городовых звали. — Ваши условия?

Эпилог.

Очнувшись, я несколько минут лежал. Состояние тела было непонятным, вроде не ранение, а мне так плохо, что просто держись. Тело ломило. А лежал я на койке, похоже какого-то судна. Первым делом запустил оба хранилища и с трудом сел, свесив ноги. Движение — боль. Отлично, оба хранилища при мне. Дальше поев из своих запасов, моё новое тело было голодным, и я бы не сказал, что оно молодое, но и не старое, как я попал в Руднева. Где-то лет тридцать. Так вот, похоже тело разбил ревматизм, для такого молодого мужчины, это странно. Видимо снова моряк, у них такая проблема общеизвестна. Ну, в ближайшие два месяца придётся помучиться, пока опцию лечения не запущу, и та не заработает. Хотя есть возможность всё быстро решить. Я с трудом сидел на койке и осматривался. Иллюминатор, знакомая работа судовых машин. В каюте ещё одна койка, занятая раненым, есть запах крови и гноя, да и чуть постанывал тот. Ночь, темно, я надел прибор ночного виденья, опустив на глаза, и изучил каюту. У двери на плечиках висели два флотских мундира лейтенантов Российского императорского флота. Ремни с кортиками.

— Опять Русско-Японская что ли? — едва слышно пробормотал я.

Надо сказать, я от этого даже радостное предвкушение испытал. А что, в прошлой жизни дважды на этой войне повоевал, сначала старшим Рудневым, потом и младшим. Тогда, в столице меня всё же уговорили, клятвенно заверили что сразу получу удовлетворение, как подам прошение об отставке. Так что получил чин мичмана, патент действующего офицера, успел построить мундир и отбыл на поезде во Владивосток. К слову, на той станции недалеко от Иркутска, пока проводили регламентные работы с паровозом, да час стояли, закупил что хотел. А те огурчики. Взял что было, плюс две бочки с мочёными яблоками. Тоже вкуснятина. Дальше добрался до Владивостока, сразу в штаб, был внесён в списки офицерского состава флота, Иессен личном меня принял, долго изучал, покачивая головой. Мол, как на отца похож. Хм, это да, вон Николай наследник, а от Руднева ничего нет во внешности. И не в мать пошёл. Дальше я просто покинул, в первую же ночь после прибытия, Владивосток, направившись творить историю. Мне под роспись и деньги выделили на оплату работы корейцам. Взорвал шесть броненосцев у японцев, именно с