— И что? — нетерпеливо спросил комиссар.

— Прочитав эту заметку, — спокойно продолжил Эрнст, — Койот занервничает и сделает ошибку. Если сейчас он ведет себя относительно спокойно, то, понимая, что миф о его гибели развеялся, он начнет прятаться. А преступника вроде Тормана гораздо легче искать, если он начинает скрываться. Тем более, он в Англии, — напомнил Шенглер. — А там ввиду угрозы терактов ИРА введена пятая степень…

— Вот что, Эрнст, — прервал его комиссар. — Если Койот объявится где-то вне Лондона, я тебя переведу на дежурство около парковок небольшого завода. Сегодня же летишь в Лондон…

— Герр комиссар, — вздохнул Эрнст, — вы же знаете, я ужасно боюсь самолетов, к тому же гораздо дешевле будет через тоннель под Ла-Маншем.

— Вот именно поэтому тебе уже взяли билет на самолет! — отрезал комиссар. — Вылет, кстати, через два часа пятнадцать минут.

Франция, Париж

— Я не думаю, — качнул головой Уви Дашанга, — что у нас что-то получится.

— Уви, — улыбнулся Шаи Дашанга, — в первую очередь все зависит от нас. Уже то, что она согласилась нас принять, говорит о многом. Ведь мадам Леберти знает, почему мы желаем встретиться с ней. И это, согласись, уже дает надежду на благополучный исход переговоров. Главное, они состоятся, и мадам Леберти понимает, о чем пойдет речь.

Его собеседник согласно кивнул.

— Знаешь, Уви, — вздохнул Шаи Дашанга, — я не думал, что придется вытерпеть столько унижений. Хотя, — кашлянув, кивнул он, — дело того стоит, и, что немаловажно, мы можем выставлять камушек открыто, не пряча его в сейфе и боясь, что кто-то узнает о том, что он у нас. Но правильно говорили: ощутишь вкус — и появится аппетит. Было бы лучше, если бы мы имели два камушка Пеpyca. А еще лучше…

— Помнишь наказ Урашанбека? — улыбнулся Уви Дашанга. — Никакого насилия, иначе священный дар будет утрачен.

— Знаешь, — вздохнув, признался Шаи Дашанга, — не верю я в разные чудеса. Меня привлекает в первую очередь огранка этих камушков. И очень бы хотелось выяснить, она одинакова у всех или у каждого своя.

— Аппетит приходит во время еды, — Уви немного по-другому повторил изречение. Оба рассмеялись.

— Неужели они сумели найти подход к мадам? — посмотрел на Рональда Викинг.

— А почему тебя это удивляет? — спокойно ответил тот. — В конце концов, это выход для Инель, — вздохнул он. — В Москве снова убивают. И Инель это слышала и поняла, почему и кто.

— И кто же, по-твоему? — поинтересовался Викинг.

— Азиаты, — уверенно ответил Рональд. — И скорее всего, как-то связанные с этими Дашангами. Они, правда, говорят, из курдов, но тем не менее живут для себя. Ты же слышал, Дашанги хотят получить все алмазы.

— Но Дашанга упоминал о каком-то беке, — улыбнулся Рональд.

— Значит, скоро мы не понадобимся, — хмыкнул Викинг. — И что будем делать?

— Да перестань ты! — засмеялся Рональд. — У мадам в музее столько дорогих вещей, а в мире столько желающих заполучить их, что мы по-прежнему будем заниматься своим делом. Так что насчет этого даже думать не стоит.

* * *

— Я понял так, — сказал Людвиг, — что они почти сумели договориться с мадам Леберти.

— Этого не должно произойти, — раздраженно заявил Грейси. — Ни в коем случае! Понятно?

— Понятно, сэр, — кивнул Людвиг.

— Мне все равно как, — недовольно произнес полковник, — но этого не должно произойти. И вы отвечаете за это головами.

Леон

— Я почти уговорила ее, — весело сообщила по телефону Марсия. — Еще немного, и все будет в порядке. Она, конечно, беспокоится, и я понимаю ее. И дала согласие на сопровождение, — весело рассмеялась она. — Ты доволен?

— И ты еще спрашиваешь! — со смехом упрекнул ее Анри. — Это просто превосходная новость, и я предлагаю отметить ее в Париже. Надеюсь, твоя мама не будет возражать насчет поездки в Париж? Разумеется, с твоими гориллами. А кроме того, мои отправляют со мной еще троих. Так что конвой будет внушительный и вооруженный.

— Можно я буду говорить откровенно? — вздохнул Ван.

— Я всегда предпочитаю искренность, — улыбнулась Инель. — Я понимаю так, что тебе не нравится Анри. И давно хотела спросить — почему?

— Знаете, — вздохнул Ван, — все очень просто. Анри не интересовался Марсией, пока не появился в Леоне. И здесь он не сразу вышел на нее. Например, мне кажется это подозрительным. И это чувство появилось после того, как я совершенно случайно услыхал разговор молодых людей. Он говорил, что очень скучал без нее и вроде даже приехал в Леон, чтобы увидеть ее. А у меня появился вопрос. Если это так, почему он не написал ей? Почему случайная встреча произошла через двенадцать дней после его появления в Леоне? И еще, — продолжил он, — его родители как-то были в музее и заговорщически переглядывались.

— Что? — Инель весело рассмеялась.

— По взгляду человека можно понять многое, — спокойно проговорил Ван. — По глазам боец понимает, когда и куда будет бить противник. Посмотри в глаза — поймешь человека, — добавил он.

— Извини, Ван — улыбаясь, вздохнула Инель. — Я поняла, что ты не совсем хорошо думаешь о семье Анри.

— Не верю я им, — заявил он. — Глаза у них недобрые, а в последнее время они, видя вас, о чем-то шепотом говорят. А глаза как у шакала, который у тигра кусок мяса украл. Я не верю им и на вашем месте не отпускал бы Марсию с Анри. Тем более в США, — закончил он.

— Почему ты так ненавидишь Штаты? — поинтересовалась Инель.

— Янки убили моего отца, — ответил Ван. — И брата, который из Гонконга уехал в Чикаго. Я поехал, чтобы отомстить, остановился в Европе, чтобы участвовать в боях без правил, и встретил вас, — поклонился он. — И вы помогли мне, моей маме купили лекарства. Теперь я не могу оставить вас, — вежливо закончил он.

— Ты спас мне жизнь, — напомнила Инель. — После того как на меня напали бандиты. Поэтому не надо…

— Мадам, — вошел в кабинет невысокий мужчина. — К вам профессор Лунавье.

— Поговорим потом, — отпустила китайца Инель.

— Сегодня народу тьма, — усмехнулся рослый охранник. — И почти все к камушку идут. На вид здоровые, кажется, — снова усмехнулся он. — Так что внимание, внимание и еще раз внимание. Помнишь, месяц назад один швейцарец пытался стекло разбить? — кивнул он. — У него дочь двухлетняя раком болеет. Мадам не сдала его в полицию. Поняла его. Руки убрал! — быстро подошел он к трем большим глиняным кувшинам.

Англия, Лондон

— Зря немец уехал, — выпустив клуб дыма из трубки, проворчал полный офицер Скотленд-Ярда. — Он знает Тормана как себя и мог бы помочь выйти на него. Кстати, очень интересно, чем вызвано такое внимание.

— Торман убил его женщину, — отпив кофе, сообщил мускулистый инспектор. — Во время налета на банк в Мюнхене. Не специально, конечно, но тем не менее так сошлось. И когда Койота взяли, Шенглер пытался пристрелить его. В тот момент Тормана вели на допрос. От волнения немец забыл снять предохранитель, а уже потом, когда Эрнст исправил ошибку, оружие у него выбили. На три месяца он был отстранен от работы. Потом его восстановили. Койот бежал из тюрьмы в Гамбурге и с тех пор больше не попадался. У нас его взяли и, — он чертыхнулся, — упустили. Шенглер приедет, — посмотрел он на часы. — Звонил и сказал, что уже прилетел.