– Не знаю, – ответил Сэм. – А что?

– Собрались и устроили большое чаепитие для одного молодца, которого называют своим пастырем, – сказал мистер Уэллер. – Я стоял и глазел у нашей лавочки с картинками, вдруг вижу маленькое объявление: «Билеты полкроны. Со всеми заявлениями обращаться в комитет. Секретарь миссис Уэллер». А когда пришел домой, вижу – этот комитет заседает у нас в задней комнате. Четырнадцать женщин. Ты бы их послушал, Сэмми! Выносили резолюции, голосовали смету, и всякая такая потеха. Ну, тут твоя мачеха пристала, чтобы и я пошел, да я и сам думал, что надо идти, увижу диковинные вещи, я а записался на билет. В пятницу вечером, в шесть часов, я нарядился, и мы отправились со старухой; поднимаемся на второй этаж, там стол накрыт на тридцать человек и целая куча женщин, начинают шептаться и глазеть на меня, – словно никогда не видывали довольно плотного джентльмена лет пятидесяти восьми. Сидим. Вдруг поднимается суматоха на лестнице, вбегает долговязый парень с красным носом и в белом галстуке и кричит: «Се грядет пастырь навестить свое верное стадо!» – и входит жирный молодец в черном, с широкой белой физиономией, улыбается – прямо циферблат. Ну, и пошла потеха, Сэмми! «Поцелуй мира», – говорит пастырь и пошел целовать женщин всех подряд, а когда кончил, за дело принялся красноносый. Только я подумал, не начать ли и мне, – нужно сказать, со мной рядом сидела очень приятная леди, – как вдруг появляется твоя мачеха с чаем, – она внизу кипятила чайник. За дело принялись не на шутку. Какой оглушительный гомон, Сэмми, пока заваривали чай, какая молитва перед едой, как ели и пили! А поглядел бы ты, как пастор набросился на ветчину и пышки! В жизни не видал такого мастера по части еды и питья... никогда не видал! Красноносый тоже был не из тех, кого выгодно нанять за харчи, но куда ему до пастыря! Ну, напились чаю, спели еще гимн, и пастырь начал проповедь, и очень хорошо проповедовал, если вспомнить, как он набил себе живот пышками. Вдруг он приосанился да как заорет: «Где грешник? Где жалкий грешник?» Тут все женщины воззрились на меня и давай стонать, точно вот-вот помрут. Довольно-таки странно, но я все-таки молчу. Вдруг он снова приосанивается, смотрит на меня во все глаза и говорит: «Где грешник? Где жалкий грешник?» А все женщины опять застонали, в десять раз громче. Я тогда малость рассвирепел, шагнул вперед и говорю: «Друг мой, говорю, это замечание вы сделали на мой счет?» Вместо того чтобы извиниться, как полагается джентльмену, он начал браниться еще пуще: назвал меня сосудом, Сэмми, сосудом гнева и всякими такими именами. Тут кровь у меня, регулярно, вскипела, и сперва я влепил две-три оплеухи ему самому, потом еще две-три для передачи красноносому, с тем и ушел. Послушал бы ты, Сэмми, как визжали женщины, когда вытаскивали пастыря из-под стола... Ба! А вот и командир, в натуральную величину!

В это время мистер Пиквик вышел из кэба и вошел во двор.

– Славное утро, сэр, – сказал мистер Уэллер-старший.

– И в самом деле прекрасное, – отозвался мистер Пиквик.

– И в самом деле прекрасное, – подхватил рыжеволосый челевек с пытливым носом и синими очками, который выкарабкался из другого кэба одновременно с мистером Пиквиком. – В Ипсуич, сэр?

– Да, – ответил мистер Пиквик.

– Необычайное совпадение. Я тоже.

Мистер Пиквик поклонился.

– Наружное место? – спросил рыжеволосый.

Мистер Пиквик снова поклонился.

– Ах, боже мой, вот удивительно – у меня тоже наружное! – сказал рыжеволосый. – Решительно мы едем вместе!

И рыжеволосый субъект внушительного вида, востроносый, обладавший привычкой загадочно выражаться и птичьей манерой вскидывать голову после каждой произнесенной фразы, улыбнулся, словно сделал одно из удивительнейших открытий, какие когда-либо выпадали на долю мудреца.

– Меня радует перспектива путешествовать в вашем обществе, сэр, – сказал мистер Пиквик.

– Ах! Это очень приятно для, нас обоих, не так ли? – отозвался вновь прибывший. – Общество, видите ли... общество – это... это совсем не то, что одиночество, не правда ли?

– Этого никак нельзя отрицать, – с приветливой улыбкой вмешался в разговор мистер Уэллер. – Это я называю истиной, не требующей доказательств, как заметил продавец собачьего корма, когда служанка сказала ему, что он не джентльмен.

– Что? – спросил рыжеволосый, высокомерно окинув взглядом мистера Уэллера с головы до ног, – Ваш друг, сэр?

– Не совсем так, – понизив голос, ответил мистер Пиквик. – Дело в том, что это мой слуга, но я ему разрешаю многие вольности, ибо, говоря между нами, мне приятно думать, что он – оригинал, и я, пожалуй, горжусь им.

– Ах так... – отозвался рыжеволосый. – Это, видите ли, дело вкуса. Я не любитель оригинального. Мне оно не нравится, не вижу никакой необходимости в нем. Ваше имя, сэр?

– Вот моя карточка, сэр, – ответил мистер Пиквик, которого очень позабавил этот неожиданный вопрос и странные манеры незнакомца.

– Так! – сказал рыжеволосый, пряча карточку в бумажник. – Пиквик. Очень хорошо. Я люблю знать фамилию человека, это избавляет от многих затруднений. Вот моя карточка, сэр. Магнус, изволите видеть, сэр. Магнус моя фамилия. Неплохая фамилия, не правда ли, сэр?

– Действительно, очень хорошая, – сказал мистер Пиквик, которому не удалось скрыть улыбку.

– Да, я тоже так думаю, – продолжал мистер Магнус. – И перед ней стоит хорошее имя, изволите видеть. Разрешите, сэр... если держать карточку слегка наклонно, вот так, свет упадет на верхнюю строку. Вот – Питер Магнус. Мне кажется, звучит хорошо, сэр.

– Очень хорошо, – согласился мистер Пиквик.

– Любопытное совпадение инициалов, сэр, – продолжал мистер Магнус. Как видите, Р. М. – post meridiem. В спешных записках близким приятелям я иногда подписываюсь: «Пополудни». Это чрезвычайно забавляет моих друзей.

– Я полагаю, это доставляет им величайшее удовольствие, – заметил мистер Пиквик, позавидовав легкости, с какой можно позабавить друзей мистера Магнуса.

– Джентльмены, – сказал конюх, – карета подана, пожалуйте.

– Все ли мои вещи уложены? – осведомился мистер Магнус.

– Все в порядке, сэр.

– Красный сак уложен?

– Уложен, сэр.

– А полосатый?

– Под козлами, сэр.

– А пакет в оберточной бумаге?

– Под сиденьем, сэр.

– А кожаный футляр для шляп?

– Все уложено, сэр.

– Не пора ли садиться? – спросил мистер Пиквик.

– Простите! – отозвался мистер Магнус, стоя на колесе. – Простите, мистер Пиквик. Я не могу сесть, пока мои сомнения не рассеялись. Поведение этого человека совершенно убедило меня в том, что кожаный футляр не уложен.