но явно не соглашались друг с другом. Затем они в чём-то сошлись, но в конце без прощаний разошлись. Кванджон ушёл к полицейским, а Глеб к детям, которые только что вышли из палатки.

— Абель, — тихо позвала мужчину я. — А вы знаете, тут есть хорошие приюты?

— Хотите пристроить детей? — быстро понял меня эфиоп.

— Да. Перевезти детей через границу, чтобы помочь в России, я вряд ли смогу. Но, чтобы и тут помочь, мне понадобиться чужие руки. Может у вас есть идеи?

Я с надеждой посмотрела на Абеля, который хмуро жевал щеку. Он мельком пробежался взглядом по детишкам, задержал внимание на Бехати и Мати и вздохнул.

— Ксения, есть одна мыслишка. Но без тебя я не смогу.

— У вас есть место для их житья? — Обрадовалась я, и слегка подпрыгнула.

— Есть у моей сестры. Она живёт не в городе, как я, но недалеко. Дом не большой, но если всё достроить, то места всем хватит. Правда, первое время тяжело будет.

— Насчет денег можете не беспокоиться, — воскликнула я. — К тому же Джемаль, та девочка, — я быстро указала на неё. — Её обязательно нужно отправить в медицинский. Да и Мати не мешало бы пойти учиться в университет. Я помогу с ними со всеми, но им понадобиться… передержка.

Пообещав, я сложила руки в молитвенной позе и умоляюще уставилась на Абеля. Он покачал головой и вздохнул.

— Ладно, Ксения. Раз так, то помогу им.

Я вскрикнула и обернулась к ним. Они сгрудились вокруг Глеба и с большим вниманием его слушали. Я подкралась к ним и громко хохоча подскочила.

Кто-то из них заулыбался, кто-то испуганно вскрикнул и только Камали сразу потянула ко мне ручки. Подхватив девочку, я оглядела каждого и проговорила на амхарском.

— Ребята, я кое о чём договорилась. Как вы думаете, если все вы поедете в дом к Абелю. — Они заглянули за мою спину и нахмурились. Мати наклонил голову и что-то прошептал, а Бехати с тревогой поглядела на младенца. — Я понимаю, что сейчас вам будет очень сложно. Мне тут нельзя оставаться по некоторым причинам. Да и перевезти вас всех в Россию мне никто не разрешит. Но зато я могу вас доверить хорошему человеку и помочь вам встать на ноги. Чтобы вы все выжили, получили образование и мизерный шанс спастись. Что вы думаете?

— Мы с вами никак не можем? — спросила Джемаль.

— К сожалению, нет.

— Это я должен о них заботиться, — глухо проговорил Мати и вздрогнул, когда я коснулась его руки.

— Мати, я знаю. И ты обязательно о них позаботишься. Но пока тебе нужно набраться сил, как и всем остальным. Я помогу вам. Я вас ни за что не брошу. Буду также приезжать к вам, если мне позволят вернуться.

— А не буду ли я бесполезной, — вдруг спросила Бехати.

— Если вдруг такое случиться, — проговорила я. — То тогда я помогу тебе с переездом в Россию. Ты взрослая, поэтому с тобой проще.

— Он действительно хороший человек? — сурово спросил Мати, напрягаясь всем телом.

— Да. Я постараюсь наладить с вами прямую связь, чтобы не потеряться. Согласны?

Дети переглянулись, но решал теперь за них Мати. Он снова внимательно осмотрел старика и кратко кивнул. После этого Абель махнул им рукой, чтобы они залезали в грузовик.

Теперь со мной остался один Глеб. Камали тоже быстро убежала за остальным детьми. Он с улыбкой наблюдал за взбирающимися ребятами, но почему-то не глядел на меня. Я рассматривала его мужские черты лица, которые изменились за эти годы. Раньше я не ценила то, что могла к ним легко прикоснуться. Но сейчас мой взгляд пробегался по линии носа, спускался к рельефным губам, к чёткому подбородку. Мне хотелось приблизиться к нему и уткнуться в изгиб между плечом и шеей. Но почему-то мне казалось, что Глеб за ночь отстранился от меня. Будто после его ухода из медпункта всё изменилось.

Я не рискнула приблизиться к нему, а тем более поцеловать. Я могла только рассматривать его, замечая мимолетные чувства, которые скользили по его лицу.

— Ты снова справилась без чужой помощи, — вдруг хрипло проговорил Глеб.

— Я? Почему же без чужой, — возразила я. — Это Абель согласился помочь.

— Но это ведь ты решила проблему с приютом для детей, — с улыбкой ответил Глеб и неожиданно посмотрел на меня. — Мы с Кванджоном последний час только и спорили, что с ними делать. А ты справилась за пятнадцать минут.

— Мне повезло? — то ли спросила, то ли попробовала оправдаться я.

— Малахит исполняет желания не только свои, но и чужие, — с какой-то внутренней печалью проговорил он.

После этого нас позвали. Абель согласился отвезти ещё и меня с Глебом в Аддис-Абебу. Там я должна пройти небольшое обследование на аппаратуре, а затем мы вдвоем отправимся домой. Кванджон тоже уже собирался со своим отрядом в Корею. Мы в последний раз переглянулись, затем он махнул мне и сел в мощный внедорожник. Тем временем Интерпол с полицией и с Германом задерживались в лагере.

Машина, забитая детьми и нами, медленно отправилась в Аддис-Абебу. Дождик мелко накрапывал, но не надолго. Скоро должны были вернуться мощные сезонные дожди.

В аэропорту, ожидая самолёт до Домодедово, я постепенно приходила в себя. Привычная людная суматоха успокаивала и возвращала старые воспоминания. Мне нравились аэропорты, а сегодня симпатия к ним переросла в любовь. Не думала, что отсутствие цивилизации в действительно опасных условиях так пугает. Я наслаждалась своим нахождением среди людей.

Единственное, что меня сейчас беспокоило, — Глеб. Он молчалив, суров и отстранен. Что могло измениться за эти часы порознь? Он осознал, что я убила человека? Он разлюбил меня, потому что стала… убийцей. Недавнее хорошее настроение скатилось в пропасть. Бурная неделя или даже месяц в эмоциональном плане утомили меня.

Убив одного и дав жизнь другому, я изменилась. Недавно я боялась, что мне придётся воспитывать сына, от которого отказалась ещё до его зачатия. А сейчас… я с нетерпением ждала своего возвращения к семье.

К тому же я словно перестала бояться чувствовать. Что со мной могло случиться, если кто-то вдруг узнает, что я чувствую? Вот именно — ничего. Если я полюблю, доверюсь, а затем разочаруюсь. Какая разница, что другие люди увидят меня такой. Я не умру от этого, а тотальное одиночество и отстранение других от себя точно не сделает меня счастливой. Разве такую жизнь правильно называть жизнью, а не существованием. Кн и го ед. нет

— Люблю аэропорты, — неожиданно (даже для самой себя) проговорила я. — Шумные, эмоциональные, суматошные. Тут люди