litbaza книги онлайнИсторическая прозаПилигрим - Тимоти Финдли

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 92 93 94 95 96 97 98 99 100 ... 119
Перейти на страницу:

— Да.

— Schwester Дора упустила ее. Не знаю толком, каким образом. Очевидно, пошла за чашечкой какао. В общем, отлучилась она ненадолго, но графиня успела сбежать. Ума не приложу, как она нашла дорогу на балкон и почему он был открыт! Здание построено таким образом, чтобы предотвратить подобные случаи, но кто-то как нарочно оставил дверь открытой и не запер окно. Бог его знает…

Юнг выпрямился, по-прежнему стоя перед Эммой на коленях.

— А дальше?

— Сегодня утром Schwester Дора — я ей очень сочувствую, она так любила графиню!.. Так вот, сегодня утром она сказала, что доктор Фуртвенглер накачал Блавинскую лекарствами, привязал к кровати — в общем, изнасиловал как мог.

— Изнасиловал? Боже милостивый!

— Не физически, но он орал на нее, судя пословам Schwester Доры. Кроме того, она подверглась «внушению шепотом» — излюбленному методу Фуртвенглера. Черт бы его побрал с этим внушением! Я рассказывал тебе, помнишь? Он нашептывает пациенту на ухо, когда тот спит или напичкан успокоительными: «Ты не живешь на Луне. Ты никогда не жила на Луне. Луны нет. Спустись на землю! Спустись и живи как все нормальные люди!» Спустись, спустись и живи как все нормальные люди. И она…

— Прыгнула.

— Да. Она прыгнула.

Эмма взяла мужнин бокал с вином и осушила его.

— Откуда нам знать — может, она пыталась улететь на Луну? Я сама смотрела на нее ночью и очень хотела потрогать рукой. — Эмма встала. — Да, это крайне печально, но графиня не стала бы обвинять тебя. В сущности, виной всему — невежество некомпетентных людей вроде Йозефа Фуртвенглера, которых к психиатрии близко подпускать нельзя, которые верят только в посредственность, в «норму» — и не дай Бог ты в эту норму не вписываешься!

Эмма подошла к середине стола, взяла графин и налила им обоим по полному бокалу.

— Давай выпьем за графиню Блавинскую.

Юнг встал, хотя не без труда. Ноги у него совсем затекли. Глядя на мужа, Эмма подумала: «Каждый утопающий имеет право на спасение».

Она подняла бокал.

— За Луну. И за ее последнюю обитательницу. Они выпили.

Потом оба сели.

На небе взошла луна — великолепная, ослепительно белая, сияющая.

* * *

Утром, прежде чем пойти на паром, Юнг вышел в сад покопаться в клумбе. Эмма наблюдала за ним из окна, а когда он удалился, пошла взглянуть на клумбу, которая его так заинтересовала.

Одна из могилок была зарыта. Встав на колени, Эмма раскопала землю и увидела там розу. Она поцеловала ее и положила на место, а потом вновь забросала ямку землей, разрыхлив ее так, чтобы Карл Густав ничего не заметил. Роза была чисто-белой и называлась «Анна Павлова».

После пребывания в отделении для буйных Пилигрима обязали ежедневно совершать прогулку в обнесенном забором саду за зданием клиники, где он прохаживался в обществе других «опасных» узников и их надзирателей. Пилигрим ходил туда в белом костюме с тросточкой — если не было дождя — или с зонтом. Влажное и жаркое альпийское лето было в разгаре, а потому пациенты еле волочили ноги. Пилигриму казалось, что он идет сквозь воду по песку.

— У меня ноги болят, — пожаловался он Кесслеру. — Вы уверены, что это необходимо?

— Да, сэр. Таковы правила. Все пациенты, кроме тех, кого не выпускают во двор, должны каждый день совершать моцион. Он помогает вам поддерживать форму и способствует циркуляции.

— Циркуляции чего? — язвительно спросил Пилигрим. — Моей хандры?

Они прогуливались по кругу — кто по восемь человек, кто по шесть или по четыре, а большинство, подобно Пилигриму с Кесслером, вдвоем со своим санитаром. На верху побеленного каменного забора высотой в двадцать футов торчали осколки стекла, предназначенные для того, чтобы отбить у больных охоту бежать.

— Заключенные, — сказал Пилигрим Кесслеру. — Вот кто мы такие! С таким же успехом меня могли посадить в тюрьму.

Пилигрим невольно вспомнил об Оскаре Уайльде, сидевшем в Редингской тюрьме, и закованных в кандалы преступниках, с которыми писателю приходилось гулять каждый день. Мошенники, насильники, убийцы — и уйма заключенных, отбывавших срок за мелкие прегрешения вроде кражи одежды с веревки для сушки белья, бродяжничество, желание согреться или же утолить голод отбросами из ресторанов. «И даже, сказал тогда нараспев Оскар Уайльд, — объедками с моей собственной тарелки из кафе «Ройял».

Гуляющие во дворе Бюргхольцли, как правило, попадали сюда за склонность к насилию. Некоторые, до сих пор не смирившиеся с заточением, регулярно нападали на своих нянечек и санитаров. Другие пытались покончить с собой: кто ел стекло, кто — камни. Остальные провинились в том, что неоднократно пытались бежать. Кто-то пытался выдать себя за труп, кто-то прятался в корзинах для грязного белья, кто-то надевал белый халат, стараясь сойти за врача или медсестру. Одна женщина в буквальном смысле слова изнасиловала пациента-мужчину, забеременела, а теперь любыми средствами пыталась сделать себе аборт.

— Совершенно нормальные человеческие грехи, — заметил Пилигрим. — Типичное сборище отбросов общества.

В субботу, пятнадцатого июня, солнце палило так сильно, что Пилигрим взял с собой во двор зонтик.

— Белый костюм — черная тень, — сказал он Кесслеру.

Кое-кто из пациентов уговорил своих санитаров отменить оздоровительный моцион. Пилигрим потерпел поражение. Кесслер был непреклонен.

— А в чем ее преступление? — спросил Пилигрим, кивнув в сторону пациентки, которую раньше не видел.

— Ее только что привезли, — ответил Кессдер. — Вчера.

Кстати, из вашего родного Лондона. По-моему, она содержала бордель.

— По виду похоже, — откликнулся Пилигрим.

Чересчур броский макияж, ярко-рыжие волосы, накрашенные веки, алые губы. Женщина постоянно одергивала вниз платье, обнажая груди, — и вдруг разразилась песней:

— Была она сначала невинна и чиста, пока не повстречала богатого хлюста!

В конце концов санитару пришлось увести ее со двора.

— Мир — сточная канава, — подвывала она на ходу. — Куда ни кинешь взор, богатым — все забава, а беднякам — позор!

Пилигрим хотел было ей похлопать, но сдержался. Ей и так грозили неприятности из-за того, что она пыталась пробудить сочувствие в собратьях по двору.

Тюремному двору.

Пилигрим отрешенно уставился на высокий белый забор. Он думал о певшей умалишенной, которая вела себя столь вызывающе и дерзко. Вряд ли она содержала бордель, иначе ее привезли бы не в Бюргхольцли. Скорее всего бывшая актриса. А может, светская дама или даже титулованная особа. В мире случались и не такие странные вещи.

«Мы все находимся в плену чужих представлений о том, кто мы такие, — подумал он. — Никто из нас не может прожить свою жизнь свободным от досужих глаз».

1 ... 92 93 94 95 96 97 98 99 100 ... 119
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?