— Твое имя? — прошипела она.

— Я… я… йа-йа… — Язык не слушался.

— Странно, — пробормотала маска. — Давление у тебя должно бы снижаться, а не повышаться.

И тут он вспомнил, что такое важное связано с суперпентоталом.

— Спертотал меня ждает… — Она покачала головой, показывая, что не понимает. — …Збуждает… — заставил он повторить свой непослушный язык. Ему хотелось говорить. Тысячи слов рвались наружу, подталкиваемые нервным возбуждением. — Та-та-та!!!

— Это необычно. — Она хмуро посмотрела на инъекторы, которые все еще держала в руке.

— А то. — Лицо Вербены стало хорошеньким, кукольным. Сердце у него колотилось. Стены колыхались, словно он находился под водой. Огромным усилием воли он попробовал заставить себя расслабиться. Ему необходимо расслабиться!

— Ты что-нибудь вспомнил?

Ее темные глаза как озера, влажные и прекрасные. Ему хотелось окунуться в ее глаза, хотелось сделать ее счастливой, танцевать с ней, нагой, под звездами… Его бормотание вдруг вылилось в поэзию… в некотором роде. На самом деле это был крайне непристойный стишок, в котором обыгрывался очевидный символизм п-в-туннелей и скачковых кораблей. К счастью, выговорился стишок очень невнятно.

К его облегчению, она улыбнулась. Но с этим было связано и что-то совсем не смешное…

— Гда я прошлый раз его чтал, хто-то теня трашно збил. Тоже был под спертоталом.

Все ее прекрасное стройное тело вдруг напряглось.

— Тебе уже вводили суперпентотал? А что еще ты помнишь об этом?

— Его звали Гален. Лился на мнея. Не знаю чему. — Он вспомнил, как над ним колыхалось багровеющее лицо, источавшее смертельную ненависть. Как на него сыпались удары. Он поискал воспоминания о страхе и обнаружил, что страх почему-то был связан с жалостью. — Не пнимаю.

— А о чем еще он тебя спрашивал?

— Нпомню. Сказал ему еще стих.

— Ты читал ему стихи под суперпентоталом?

— Нсколько часов. Чертовски злил.

— Ты не поддался допросу под суперпентоталом! Потрясающе. Ну, тогда давай поговорим о поэзии. Но ты помнишь Сера Галена. Ага!

— Гален кладывается? — Он встревоженно наклонил голову. Ну конечно, Сер! — Имя было важно — она его узнала. — Скажи мне!

— Я… не уверена. Каждый раз, когда мне кажется, что я сделала шаг вперед, мы уходим на два в сторону и один назад.

— Хотел бы пройтись с тобой, — признался он и с ужасом услышал, как описывает, коротко и грубо, что еще хотел бы с ней сделать. — А! А! Извините, миледи.

— Ничего, — утешила она, — это суперпентотал.

— Не… этто гормоны.

Она расхохоталась. Это подействовало ободряюще, но ненадолго. Пальцы начали теребить одежду, ноги задергались.

Она хмуро посмотрела на меддисплей:

— Давление у тебя все повышается. Хоть под суперпентоталом ты и очарователен, но реакция у тебя явно атипичная. — Она взяла второй инъектор. — Думаю, нам следует остановиться.

— Я ненормальный. Вы вынете мои мозги? — спросил он с подозрением, глядя на инъектор. И вдруг пришло озарение: — Эй! Я знаю, где я! Это Архипелаг Джексона!

С ужасом посмотрев на нее, он вскочил и бросился к двери.

— Подожди, подожди! — она бросилась за ним. — У тебя реакция на препарат, стой! Давай я ее нейтрализую! Роза, держи его!

Он увернулся от доктора Дюроны с конским хвостом, нырнул в лифтовую шахту и стал карабкаться по запасной лестнице. Все тело невыносимо болело. Мелькающий хаос коридоров, этажей, криков и быстрых шагов вдруг прекратился, и он оказался в знакомом вестибюле.

Он прошмыгнул мимо рабочих, тащивших антигравитационную платформу с ящиками и выскочил за прозрачные двери. На этот раз силовой экран не сработал. Охранник в зеленой куртке повернулся к нему, словно в замедленных съемках, вытаскивая парализатор, и открывал рот, чтобы крикнуть. Крик тек медленно, как патока.

Беспомощно моргая глазами в слепящем сером свете дня, он разглядел эстакаду, стоянку, грязный снег. Гравий и лед больно врезались в ноги, но он все равно задыхаясь бежал через стоянку. Перед ним стена. В стене ворота открытые, а в воротах охрана.

— Не парализуйте его! — услышал он женский голос.

Он вырвался на грязную улицу, увернулся от какой-то машины. Слепящие серо-белые пятна чередовались с цветными. Открытое пространство по другую сторону улицы усеяно голыми черными деревьями. За стеной дальше по улице — еще здания, громадные и пугающие. Все кругом чужое, незнакомое. Он бросился туда, к деревьям. Глаза заволокло сиренево-серой пеленой. Холодный воздух обжигал легкие. Он споткнулся и упал на спину.

Полдюжины Дюрон набросились на него, как стая волков на добычу. Схватив за руки и за ноги, его подняли со снега. Подбежала перепуганная Вербена. Зашипел инъектор. Его, как овцу, поволокли через улицу и быстренько втащили в большое белое здание. В голове немного прояснилось, но грудь болела так, словно ее сжимали тисками. К тому моменту, как его уложили на кровать в подземной больнице, ложная паранойя, вызванная препаратом, развеялась, сменившись вполне реальной.

— Как ты думаешь, его видели? — озабоченно спросил грудной голос.

— Охрана ворот, — коротко ответил другой голос. — Посыльные.

— Еще кто-нибудь?

— Не знаю, — пропыхтела Вербена. — Пока мы за ним бежали, проехало штук пять автомобилей. В парке я никого не видела.

— А я видела вдали парочку, — сообщила еще одна доктор Дюрона. — Вдалеке, по ту сторону озера. Они на нас смотрели, но сомневаюсь, чтобы что-то разглядели.

— Да уж, посмотреть было на что…

— А что случилось на этот раз, Вербена? — устало спросила седовласая доктор Дюрона. Она прошаркала поближе и уставилась на него, тяжело опираясь на резную палку. Похоже, это не для форсу. Все ее слушались. Может, это и есть таинственная Лилли?

— Я ввела ему дозу суперпентотала, — сдержанно доложила Вербена, — чтобы попробовать включить память. Иногда криооживленным это помогает. Но у него началась реакция. Подскочило давление, накатила паранойя, и он кинулся бежать, словно борзая. Мы не могли его догнать, пока он сам не свалился в парке.

Боль немного отступила, и он заметил, что Вербена все еще не отдышалась.

Старая доктор Дюрона хмыкнула:

— И как суперпентотал, помог?

Вербена неуверенно сказала:

— Кое-что странное он вспомнил. Мне надо поговорить с Лилли.

— Да, да и как можно скорее, — согласилась старая доктор Дюрона (значит, все-таки не Лилли). — Я…

Но тут его попытки говорить, заикание и дрожь вызвали конвульсии. Мир рассыпался на тысячи осколков. Очнувшись, он увидел, что две женщины удерживают его на постели, Вербена склонилась над ним, давая какие-то указания, а остальные Дюроны расходятся кто куда.