В 1976 году Ричард Докинз оживил дискуссию своей книгой «Эгоистичный ген». Он был убежден: эволюция происходит потому, что генам удается передаваться; это они, а не мы, поистине бессмертны. Несмотря на то что Докинз всегда отказывался приписывать генам антропоморфные мотивы или детерминизм, его язык зачастую двусмыслен. Когнитивист Стивен Пинкер в честь тринадцатой годовщины выхода «Эгоистичного гена» опубликовал очерк, в котором защищал двойственность Докинза. Высмеивая философа Мэри Миджли за возражение, что «гены не могут быть эгоистичными или альтруистичными – не более чем атомы способны быть ревнивыми, слоны – абстрактными, а печенье – телеологическим»[684], Пинкер пишет:

Так что проблема, как выясняется, заключается не в том, что Докинз приписывает генам мотивы, а в том, что мы, люди, слишком легко приписываем их нашему сознанию, которое сводится к «обработке информации». Ни Пинкер, ни Докинз не поясняют, каким образом мы можем добиться свободы от нашего эгоистичного гена в этом случае; ни тот, ни другой, похоже, не верят в свободу воли[686].

За вычетом этих проблем концепция эгоистичного гена чрезвычайно притягательна. Восприятие генов как действующих сил отделяет эти силы от мотива. Объяснению типа «эгоистичный ген» требуется только предложить способ, которым некое поведение могло бы способствовать распространению генов. Например, женщины, считающие, что Бог требует от них целибата, на самом деле могут помогать своим братьям и сестрам вырастить больше детей, таким образом распространяя общие для них гены (согласно ключевой неодарвиновской теории совокупной приспособленности). Способа опровергнуть это утверждение не существует, поскольку неподдельное отсутствие интереса у человека, принявшего религиозный целибат, к распространению своих генов не имеет никакого значения. Гены этой женщины, а не она сама, якобы играют ведущие роли в этой пьесе. В этом отношении теория эгоистичного гена имеет огромное преимущество перед фрейдизмом. Обычно фрейдисты настаивают на том, что религиозный целибат имеет подсознательные сексуальные мотивы. Возможно, однако у большинства людей, придерживающихся религиозного целибата, имеются также веские сознательные мотивы, то есть неясно, почему первенство должно оставаться за подсознательными. А если полностью исключить человеческие мотивы, задача для редукциониста значительно упростится.

Разумеется, многие сочли эгоистичный ген упрощенным, нефальсифицируемым и, главное, нерепрезентативным для того, что нам уже известно о человеческой природе. Как пишет философ Джерри Фодор,

Справедливости ради стоит отметить, что Докинз вовсе не говорит, будто бы каждый хочет распространить свои гены, только что гены каждого жаждут распространения. С другой стороны, он настаивает на том, что в действительности у генов нет целей. И кроме того, признает, что у людей могут быть цели, никак не связанные с размножением. Но тогда возникает вопрос: в чем же состоит применение концепции эгоистистичного гена? Что она предсказывает, а не утверждает постфактум? Как отмечает Фодор,

И действительно, как указывал австралийский философ Дэвид Стоув, мы вправду такие существа. Люди не занимаются систематически преследованием такой цели, как распространение их генов: