В 1886 году освободилось место регента Синодального хора, в связи с чем знаменитый композитор П. И. Чайковский писал прокурору Синодальной конторы А. Н. Шишкову: «Василий Сергеевич Орлов пользуется в музыкальном мире Москвы такой превосходной репутацией музыканта вообще и специалиста по церковному пению в особенности, что я мог бы ограничиться лишь несколькими словами для того, чтобы должным образом воздать ему справедливость…Будучи прекрасным музыкантом, будучи практически знакомым со своей специальностью (ибо он в малолетстве сам был певчим, а теперь уже несколько лет состоит регентом известного Вам хора), будучи умным человеком, притом одушевленным горячей любовью к делу, он, в случае назначения, поставит хор синодальных певчих на подобающую высоту и, без всякого сомнения, оправдает возлагаемые на него надежды».

Родился Василий Сергеевич Орлов в селе Ржавки Московского уезда 25 января 1856 года в семье псаломщика местной церкви Святителя Николая. С восьми лет пел в частных хорах, был определен в Синодальное училище и, окончив его в 1871 году, поступил в Московскую консерваторию, избрав в ней, по своей бедности, специальностью игру на фаготе, что освобождало от платы за учебу. Воспитываясь у таких выдающихся знатоков музыки, как Н. Г. Рубинштейн и П. И. Чайковский, он одновременно подрабатывал дирижерством, организовав хор при типографии А. И. Мамонтова. Получив высшее музыкальное образование, преподавал пение в Елизаветинском институте, служил регентом в хоре Смирнова, потом дирижером в Русском хоровом обществе. Став в 1886 году регентом Синодального хора, он подтвердил данную ему рекомендацию Чайковского и довел мастерство своих подопечных до совершенства. Синодальный хор гремел (конечно, в переносном смысле) не только по Москве, он завоевал Северную столицу, и петербуржцы вынуждены были признать, что «синодалы» не уступают императорской Придворной капелле. Да что Петербург — в 1889 году музыкальная Вена принимала у себя воспитанников Орлова и требовательную венскую публику покорили необычные духовные концерты, составленные из произведений Бортнянского, Турчанинова, Львова, Глинки, Римского-Корсакова, Чайковского.

Но Синодальное училище не только пело, его выпускники становились церковными композиторами и регентами приходских хоров.

Орлов, вступив 22 февраля 1901 года в должность директора училища, до своей кончины (10 ноября 1907 года) продолжал начатое дело профессионального обучения духовному пению. Он создал целую школу русской церковной музыки, основанную на сохранении древних отечественных напевов и создании новых песнопений в том же духе. Он не терпел щеголяния голосами, дешевой эффектности внешней звучности. Для него петь — значило молиться, славословить Господа и каяться.

Пение Синодального хора некоторые называли «нецерковным», но, по мнению профессионалов, вся его «нецерковность» заключалась в том, что он пел образцово, был законодателем для других московских хоров.

Альт-солист в хоре мальчиков, дирижер, пианист, педагог, глубоко верующий человек… На отпевание Орлова в храм Большого Вознесения, что у Никитских Ворот, собрались профессора консерватории, депутации от московских хоров, ученики и коллеги — весь музыкальный мир города. Преосвященный Серафим, епископ Можайский, совершил заупокойную обедню. Согласно предсмертному желанию усопшего Синодальный хор под управлением А. Д. Кастальского исполнил песнопения из литургии Чайковского… Умер Василий Сергеевич Орлов, но духовная музыка, которой он посвятил всю жизнь, продолжала жить.

В полдень 13 мая 1914 года с Ходынского аэродрома Москвы поднялся в небо аэроплан и взял курс на Донской монастырь. Это авиатор Б. И. Росинский и его друг А. М. Игнатов, бывшие студенты императорского Технического училища, летели попрощаться со своим учителем. Вот показались могучие крепостные стены и золотые купола храмов.

Возле монастырских ворот скучилось более сотни экипажей, а все обширное кладбище пестрело народом — студенты в форменных сюртуках, монахи в черных рясах, несколько тысяч москвичей в разношерстной одежде. Услышав шум пропеллера, все невольно оторвали взгляд от гроба, стоявшего возле свежевырытой могилы, и посмотрели вверх. Аэроплан уже парил над ними на высоте двухсот метров, и с него прямо в могильную яму посыпались ландыши и незабудки. «Ньюпор» Росинского описал над кладбищем круг, на секунду как бы замер над раскрытой могилой и лишь потом взмыл на высоту 1000 метров и поплыл прочь. Там, наверху, не было слышно, как застучали комья земли о крышку гроба и толпа запела «Вечную память». И не было видно слов, написанных на лентах более чем ста траурных венков…

«Политехническое общество. Своему незабвенному председателю».

«Осиротелое студенчество Императорского Технического училища. Старому испытанному другу…»

«От бюро труда Императорского Технического училища. Единственному, последнему».

«Инженеры Московского трамвая. Глубокочтимому учителю и редкому человеку…»

«Библиотека студентов-техников. Последнему из немногих».

«От студентов-евреев. "Умер праведник…"»

«Студенты-кавказцы. Незаменимому…»

«От инженеров Коломенского машиностроительного завода. Дорогому, незабвенному…»

«Благодарное Тульское землячество… "И нет тебе смены на славном посту!.."»

Обыкновенное для Москвы событие — похороны директора высшего учебного заведения — вылилось в грандиозное, искреннее, печальное торжество, невиданное уже четыре года, с тех пор, как хоронили председателя первой Государственной думы Муромцева. Как бы предчувствовали, что минет два с небольшим месяца и Россия станет уже другой страной, по ней ударит молот Первой мировой, а затем Гражданской войн, настанет голод, разруха, крах экономики, просвещения и с таким трудом достигнутого технического прогресса. Ушел из жизни достойный русский инженер…

Александр Павлович Гавриленко родился 1 марта 1861 года в семье отставного прапорщика, дворянина Екатеринославской губернии Павла Антоновича. Первые годы жизни протекли в городе Александровске, потом на Кавказе, где отец, не имея опыта, занялся овцеводством и разорился. Пришлось продать свое небольшое имение и переселиться в Москву, где Александр учился некоторое время в реальном училище Воскресенского, а с двенадцати лет — в подготовительных классах Технического училища. Вскоре училище преобразовали в высшее учебное заведение, которое Гавриленко и закончил в 1882 году. Еще в училище он с четырьмя товарищами сговорился поехать в Америку, выдвинувшуюся на первое место среди промышленных стран мира, попрактиковаться в инженерных навыках, что и случилось в октябре 1882 года, после его трехмесячной службы вольноопределяющимся в артиллерии. Работал Гавриленко на механических заводах Филадельфии простым слесарем, получая пять долларов в неделю, из которых более четырех уходило за ночлег и еду. Он переходил с одного завода на другой, изучая все подробности технологии обработки металлов. Мистер Гаври, как звали его в чужеземной стране, усвоил практичность, терпимость и любовь к свободе американцев. Вернувшись на родину в конце 1885 года, он работал помощником директора на заводе Московского товарищества металлических изделий, конструктором на Механическом заводе Доброва и Набгольц, заведовал постройкой московского водопровода. По вечерам у него в меблированных комнатах дома Арманд на Воздвиженке собирались сослуживцы и вели разговоры, главным образом на технические темы.