День был солнечный, но холод пробирал до костей – зима уже притаилась за широко расправленными плечами гор, и все четыре мили пути собственное дыхание вилось за Хайдом облачками пара.

Он ожидал увидеть поселок, на худой конец деревеньку, исходя из того, что в адресе значилось название. Но это оказалась горстка фермерских подворий, разбросанных по восточному склону долины.

И опять его повергла в смятение инакость этого места – инакость, в которой, опять же, было что-то родное. Эта долина была совсем не похожа на просторные страты из его сновидений и все же напоминала о них.

Ферма Моррисонов оказалась третьей из тех, куда Хайд заглядывал в поисках Флоры. Мать Хью Моррисона сидела во дворе, на стуле у двери дома, и равнодушно смотрела, как он приближается. Встала она, лишь когда капитан был уже в двух шагах.

– Я Эдвард Хайд, – сказал он.

– Да уж вижу, эдинбургский полицейский, – отозвалась старая женщина с хрипловатым выговором западных высокогорий. – Помню я вас.

– Я больше не полицейский, – покачал головой Хайд, – но продолжаю работать с полицией в качестве консультанта. Я не оставил надежды доказать невиновность Хью.

– Зачем вам это? – спросила Флора.

Хайд нахмурился. Он хотел что-то сказать, но как будто передумал и сказал следующее:

– Послушайте, миссис Моррисон, я знаю, мы с вами уже говорили о Хью, но я страдаю особой формой эпилепсии, болезни, которую в народе называют падучей, и она играет злые шутки с моей памятью. Я проделал долгий путь, чтобы услышать от вас еще раз то, что вы рассказали мне той ночью.

Флора Моррисон бесстрастно смотрела на него пару мгновений, затем сказала:

– Тогда идемте в дом.

Когда они уселись, старая женщина некоторое время молча глядела в маленькое квадратное оконце из толстого стекла с пузырьками воздуха, и Хайд подумал, что она видит там места и времена, недоступные его взору.

– Стало быть, вы всё позабыли, да? – спросила она наконец. – Не помните наш разговор той ночью в Эдинбурге, когда я оплакивала сына?

– Я… – Хайд замолчал, подбирая простые слова, чтобы объяснить свое клиническое состояние, безумные ночные кошмары, дневные галлюцинации и амнезию. Но, взглянув на старую женщину, в ее светлые умные глаза на волевом обветренном лице, он понял, что в этом нет необходимости. – У меня бывают провалы в памяти, – лаконично ответил он. – Я правда не помню тот вечер.

Женщина медленно кивнула и продолжила:

– Вы знаете, кто такой cù dubh ifrirm?

– Хью говорил о нем. Сказал, cù dubh ifrinn убил Мэри Пейтон.

– Это местная легенда, – поведала Флора Моррисон. – Миф, как вы это называете. Он гласит, что в давние времена была великая битва в нашем глене между богами и демонами иномирья. Гора треснула пополам, и из раскола в долину хлынули полчища, одно из которых возглавлял Кром Ду со сворой своих боевых псов. И учинили они страшное побоище. После этого, чтобы не оставлять следов в мире людей, уцелевшие вычистили поле битвы и вернулись в гору, которая захлопнулась за ними. Но, согласно легенде, один из черных псов Кром Ду застрял в мире людей и бродит тут до сих пор, одержимый неутолимой жаждой крови. Его и называют cù dubh ifrinn — «черный пес из преисподней». Некоторые считают, что Кром Ду оставил здесь это чудовище нарочно, чтобы с его помощью получать человеческие жертвы и утолять свою жажду крови. Но в саму легенду мало кто верит, только старики. Многие думают, ее сочинили для того, чтобы объяснить присутствие в здешних краях настоящего волка, последнего из рода шотландских волков, который охотился и убивал людей в нашем глене. Говорят, последний волк, о котором есть письменные свидетельства, был убит около сотни лет назад знаменитым охотником на оленей Маккуином из Палл-а-Крокана, и волк тот был черен, как ночь. Есть такие, кто считает, что cù dubh ifrinn — потомок того зверя, не иначе.

– Прошу прощения, миссис Моррисон, но я не понимаю, как это связано с…

Старая женщина вдруг повернула голову к Хайду.

– Я отослала его отсюда, – перебила она. – Ради него самого и безопасности всех остальных.

– О ком вы говорите?

– О Хью, моем сыне. Вот тайна, которую вы знали, но забыли. Я рассказала вам об этом той ночью.

– Почему? – нахмурился Хайд. – В смысле почему вы его отослали?

– Я покажу вам, почему. Идемте. – Флора Моррисон встала и вышла из дома.

Хайд последовал за ней. Небо было все такое же ясное, и ветер ледяным клинком пронзал одежду. Женщина указала на гору. Высоко на склоне притулилась роща – группка деревьев, ивы и заросли кустарника собрались сплоченной компанией на пурпурно-розово-белом ковре из вереска.

– Вам надо увидеть это своими глазами. – Женщина повела Хайда по тропе, плавно уходящей в гору.

Он дивился, как проворно и легко шагает миссис Моррисон. Остановился и обернулся на полпути – ее ферма и соседские домики, разбросанные по долине, теперь казались ничтожно малыми скорлупками, оброненными на просторах пустоши. Там были и призраки, до сих пор населявшие долину: заброшенные дома с просевшими крышами потихоньку врастали в землю, покрываясь мхом, – горы забирали свои камни. Хайд задумался о целых поколениях шотландцев, затерянных сейчас где-то в Америках и в Новой Зеландии.

– Уже недалеко, – сказала миссис Моррисон, и это были единственные слова за время их восхождения.

Она привела Хайда к густой роще. Дневной свет остался где-то позади, когда они нырнули в зеленые сумерки. Здесь тропа оборвалась, под ногами захрустели камушки и ветки. В самой середине плотной купы деревьев и кустарника стволы были толще, кроны – ветвистее. Старая женщина указала на неглубокий овраг.

Хайд посмотрел вниз и начал понимать.

– Хью вел себя как дитя неразумное, – заговорила миссис Моррисон. – У него было невинное, открытое лицо. Но ребенком он никогда не был, и душа его не знала невинности. Мальчишкой он любил играть здесь, среди деревьев. Убегал от меня сюда. В первый раз я поймала его и отшлепала – боялась, что с ним здесь что-нибудь дурное приключится, негоже ведь отпускать малого ребенка одного так далеко, он мог пораниться или мало ли что еще. Думала, его подстерегает здесь какое-нибудь зло. Но он все равно убегал, вопреки запретам и трепкам, его словно тянула к этим деревьям какая-то темная сила. И вот однажды, вместо того чтобы снова его отшлепать, я незаметно последовала за ним. Зло не подстерегало Хью в этой роще – он сам был злом, подстерегавшим других. Видите? – Женщина указала вниз. – Это он соорудил.