Нуньес знал, что некоторые сумасшедшие не могли жить в городах, а еще в мире были амазонки, но в отличие от солдат он не верил в то, что где-нибудь на земле обнаружит человека со ступнями на голове и глазами на заднице. Не верил он и в то, что повстречает легендарных христиан, во главе которых когда-то стоял пресвитер Иоанн. Некоторые говорили, что индейцы Юкатана были одним из колен Израилевых, потому что во время предыдущих экспедиций здесь обнаружили пирамиды, подобные тем, что евреи строили в Египте. Индейцы не имели никакого отношения к Индии вопреки тому, что думал Христофор Колумб. Индейцы были индейцами. Да и не делало ли жаркое солнце кожу всех людей одинаково темной?

— Мы, благородные белые люди, посланы Богом для того, чтобы цивилизовать этих созданий. — Кортес поднял деревянную ложку, словно скипетр. — Мы не должны пугать их.

Он говорил с уверенностью не только христианина, но и идальго.

Во время путешествия из Гаваны на Юкатан Куинтаваль рассказал Аду о том, что королева Изабелла даровала рыцарские титулы в Испании, не обращая внимания на род и происхождение, и семья Кортеса заслужила свой статус во время войны с маврами. С другой стороны, семья Куинтаваля могла проследить свою историю до землевладений в Пиренеях. Куинтаваль знал всех своих предков на шесть поколений назад и в случае необходимости мог доказать свое происхождение перед судом инквизиции, смело заявив, что среди его предков не было ни мавров, ни иудеев. Выскочкой и одним из новоиспеченных аристократов являлся не только Кортес. Все остальные присутствующие тоже мало чем могли похвастаться. Так, предки Альварадо вышли из Италии, они несли своих матерей на плечах во время перехода в Испанию. По крайней мере, до Куинтаваля доходили такие слухи. Исла — вообще какой-то странный тип. Никто не знал, откуда он родом, да и по-испански он говорил с заметным акцентом. Может быть, итальянским? Возможно, он итальянский наемник, которого Кортес взял на службу?

На самом деле Кортес обожал итальянских авторов, например Данте, столь прекрасно описавшего чистилище, и великого дона М., сеньора Макиавелли, писавшего о том, как надлежит действовать князю или же тому, кому суждено стать князем. Качества государя по дону Макиавелли необязательно являются врожденными, их можно воспитать в себе обучением и практикой.

На следующий день испанцы поднялись вверх по побережью и, обойдя выступ Юкатана, остановились на берегу реки. Они как раз набирали свежую воду и собирались поднять якорь, чтобы продолжить путешествие на север, когда Пуэртокарреро заметил в кустах какие-то перья.

— Кортес! — крикнул он. — Тут перья!

— Кортес! — повторило войско. — Тут перья!

— Ну что там еще такое? Птицы на деревьях сидят? — Кортес был не в настроении.

Он приказал своим солдатам держаться настороже, постоянно носить доспехи и быть готовыми к бою, сколь бы неудобным это ни показалось. В этот момент он ехал верхом и потому вместе с Альварадо и Куинтавалем поскакал к Пуэртокарреро, чтобы посмотреть, о чем идет речь.

— Видите? — ткнул пальцем Пуэртокарреро.

И в этот момент в них полетели яркие красные перья, будто алые танагры или овсянки бросились в безумную птичью атаку. Вот только острия перед этими перьями вовсе не были птичьими клювами.

— Это же стрелы! — крикнул Альварадо, едва успев отдернуть ногу.

Несколько стрел воткнулись в песок прямо перед лошадью Кортеса. Из кустов на испанцев с криками выбежали майя, вооруженные дубинами с обсидиановыми лезвиями и шипами кактуса.

— К оружию! — приказал Кортес.

Выскакивая из-за песчаных дюн, со всех сторон к испанцам устремились сотни индейцев.

— Пользуйтесь короткими мечами! — крикнул Кортес. — Бейте в глаза и по лицу.

Солдаты часто тренировались бою на коротких мечах, так как длинные мечи нельзя было быстро вытащить из ножен, что оказывалось для мечника слишком рискованным. Кроме того, они не годились для ближнего боя.

— Колющий удар, рубящий удар, колющий удар, рубящий удар, выпад!

— Колющий удар, рубящий удар, выпад! — скандировали войска.

Индейцы тоже носили доспехи, но сделанные из ткани, и потому толедская сталь легко их прорубала. «Вскоре они потерпели поражение», — рассказывал Кай Нуньес. Затем индейцы вернулись с подкреплением. Испанцы, переносившие резервуары с водой, бросили свои ноши и атаковали врагов, обнажив оружие. За мечниками шли арбалетчики, выпускавшие по пятьдесят стрел с интервалом в две секунды. Арбалеты были оснащены пазами для стрел и спусковыми механизмами. Командовал арбалетчиками Исла:

— Пли! Пли! Пли!

Кавалеристы метнулись к своим лошадям, которые паслись на лугу, когда прозвучал сигнал к бою. На борту кораблей заряжались пушки, а восемь человек с четырьмя аркебузами и множество пикинеров сели в лодки. За ними следовали алебардщики. Хотя небольшие лодки и были неустойчивыми, аркебузы все же водрузили на подставки и начали палить по врагу. Пушечные ядра не долетали до цели, но огромные черные шары испугали индейцев, и многие обратились в бегство. Более того, их приводили в ужас копыта лошадей и их размеры.

— Спустить собак! — крикнул Кортес.

На берегу в высоких клетках находилось десять собак. Это были крупные свирепые мастифы, приученные нападать на людей.

Когда Берналь Диас прошел по побережью после боя, чтобы подсчитать количество убитых, он смог записать, что лишь один испанец был убит, а несколько ранено, но на поле — без преувеличения — лежало восемьсот тел майя. Вскоре в сопровождении своих приближенных пришел их вождь. На индейцах были набедренные повязки, накидки с красивыми геометрическими узорами и сандалии из оленьей кожи и волокон магеи. На головах у индейцев возвышались уборы из перьев, в нижней губе виднелись тяжелые диски с драгоценностями, так что рты у всех послов были немного приоткрыты, как у удивленных детей. Все индейцы имели высокие лбы и крючковатые носы. Как знак капитуляции, они принесли испанцам корзины с сушеной рыбой, бобами, кабачками и сливами, а еще завернутые в ткань маисовые лепешки. В одной корзине были перья чаек, посыпанные золотым песком.

— Ты это видел? — шепнул Франсиско Берналь Диас. — Золото.

На землю опустился вечер. Убитые лежали на песке, по которому протянулись тени. С каждым поцелуем волны песок впитывал влагу. Кучи красных водорослей были разбросаны по побережью, словно спутанные волосы безумных женщин. Пальцы прибоя нежно гладили тела мертвых индейцев. Собак вновь посадили в клетки, не позволив им терзать трупы, а арбалеты, пики, алебарды, мушкеты, подставки для аркебуз, щиты и мечи убрали на корабли. Печаль вечера источала покой.

У каждого из солдат была своя история, которую он расскажет своим друзьям на корабле при зажженных свечах под мерное покачивание корабля. На столе будет стоять вино, а воздух наполнят мягкие звуки гитары Ботелло и высокие ноты флейты Альварадо.

Франсиско рассказал о том, как он во время боя стоял за скалой и молился, сжимая в руке четки. Он открыл глаза и увидел, как к нему бежит индеец. «Остановись!» — сказал тогда Франсиско. Индеец занес нож, и они уставились друг другу в глаза. Франсиско был испуган, но в этот момент весь страх выветрился из его тела, и Франсиско словно окружила полная безмятежность. «Я встречу смерть и увижу лик Божий», — подумал Франсиско. У него, как и у индейцев, были темно-карие глаза. Франсиско улыбнулся, и индеец отпрянул, будто эта улыбка была нападением. Затем он подошел поближе, разглядывая уродливое тело Франсиско, его сломанный горбатый нос, вывихнутое плечо, жирный живот. Франсиско улыбнулся еще шире: «Правда, я урод?» Отвернувшись, индеец ушел.