Суббота 9 августа. Новая попытка эта была не более прежних удачна, ибо поутру 9 августа встретили мы опять льды. Между тем подул жестокий ветер от S, с великим волнением и густым туманом; выйдя, с немалой однако же опасностью, из обложивших нас льдин и отойдя еще миль 12 к W, привели мы в бейдевинд на левый галс под грот-марселем и зарифленным фоком. При начале этого ветра появились около брига пять молодых ястребов и одна маленькая птичка, которые от усталости садились на снасти и паруса, и все весьма легко были переловлены. Вероятно, этим самым ветром отнесло их от берега, до которого ближайшее наше расстояние было по счислению 70 миль.

Вторник 12 августа. Буря эта на другой день перешла к W, а совершенно утихла не ранее утра, когда мы опять спустились к О, надеясь иметь после таких ветров беспрепятственнейшее против прежнего плавание. В надежде этой мы и не обманулись, ибо в 10 часов, находясь там, где 6 августа встретили стоячий лед, не видели около себя ни одной льдины. В полдень широта 70°18', долгота 54°30'. Со свежим SW ветром продолжали мы плыть к О до 9 часов вечера; ночь лавировали короткими галсами, а с рассветом опять спустились.

Среда 13 августа. Остров Вайгач, положенный на моей карте по догадкам, был по счислению весьма уже близко, но мы его увидели не ранее девятого часа, когда счислимый пункт наш был уже на берегу его. Подойдя к группе островов Дыровых[159], лежащих у западного его берега, легли мы к северной его оконечности, называемой Вороновым Носом, от которой в полдень находились на WNW в 7 милях. По весьма хорошим наблюдениям найдена широта этого пункта 7°23', долгота 53°31'. На WtN от Воронова Носа лежат островки того же имени, а несколько далее небольшой и низменный островок Чирячий, с плоской вершиной, и посему, вероятно, тот самый, который на промышленничьих картах назван Плоским; на нем стоит гурий. На ONO от него лежит остров Олений, который и есть севернейший из всех.

Все эти острова соединяются между собой, как и с берегом Вайгача, рифами, на которых ходили ужасные буруны. Этот последний берег кончается к морю невысокими отрубами и простирается внутрь пологостью. Приметнейший из всех пункт – мыс Воронов; он имеет высоту от 250 до 300 футов и круглую вершину, на которой стоит гурий или крест, – что именно, мы не могли рассмотреть. Вообще вид берегов этих имеет большое сходство с видом южного берега Новой Земли.

Когда мы подходили к острову Вайгач, Карское море казалось нам ото льдов совершенно свободным. Это подало нам надежду, что третье покушение вознаградит нас, наконец, за все перенесенные доселе неудачи. Определив широту Воронова Носа, легли мы под всеми парусами на WNW в полной почти уверенности через несколько часов приступить к описи берега, ни одним мореплавателем доселе не виданного. Но едва прошли в ту сторону одну милю, как увидели сплошной лед, покрывавший весь горизонт от О до W так далеко, как можно было видеть. Эта неприятная встреча уничтожила в миг все надежды, которыми мы было начали ласкаться.

Мысль об описи восточного берега Новой Земли надлежало отложить, по крайней мере, до некоторого времени, ибо если крепкие ветры от W и SW, дувшие весьма постоянно сряду две недели, не могли отогнать льдов от самого, так сказать, порога Карского моря, то это явно доказывало, что далее оно ими совершенно наполнено. Но так как ветры с западной стороны могли еще их удалить к востоку столько, чтобы очистить нам доступ к берегу, то и решился я пробыть около тех мест еще с неделю, определить в это время один или два пункта южного берега Новой Земли, у которого мы в прошлом году наблюдений не имели, и потом, если, судя по ветрам, можно будет ожидать какой-нибудь благоприятной перемены в положении льдов, сделать новое покушение в Карское море. Если же нет, то оставить это предприятие вовсе и обратиться к острову Колгуев и Канинскому берегу, как предписано мне было в инструкции.

Остаток дня лавировали мы между берегами острова Вайгач и Новой Земли, окруженные множеством мелкого, рассеянного льда и имея к N непрерывную цепь сплошного. В 8 часов находились в 6 милях от островов, лежащих у восточного берега Кусовой земли. Весь этот берег обложен был стоячим льдом, который соединялся со сплошным, находившимся к N. Продолжение восточного берега Новой Земли видимо было до NW; сколько можно было судить, простирался он прямо на N и не имел никаких приметных изгибов. Лавировка наша не могла служить к определению ширины пролива по причине сильных течений, которые носили нас по разным направлениям без всякой видимой правильности. Казалось только, что пролив этот на нашей карте показан около 6 миль шире надлежащего. Наблюдения, которые я надеялся произвести у южного берега, должны были решить этот вопрос. Течения эти производили жестокие сулои, которые нас иногда беспокоили. Глубина менялась также весьма часто и неправильно от 25 до 60 сажен. Вообще же под островом Вайгач было более при иловатом грунте, напротив того к стороне Новая Земля менее и грунт – камень.

Четверг 14 августа. В следующий полдень находились мы на W от мыса Воронова в 12 милях, выиграв в сутки лавировкой весьма мало. Вопросы наблюдения этого дня нисколько не отличались от полученных накануне.

В самый почти полдень увидели мы два карбаса, шедшие от острова Вайгач к W. Неожиданная встреча людей в таком безлюдном месте не могла нас не обрадовать, а тем более когда мы вообразили, что это может быть Иванов. Предположению этому противоречила удивительная всех их к нам холодность. Они продолжали свой путь, не обращая на нас, по-видимому, никакого внимания, и мы должны были сделать два пушечных выстрела, прежде чем они остановились. Убрав паруса, были они как бы в нерешительности, что предпринять. Наконец, подняли их опять и спустились к нам. Это были самоеды, ехавшие на Новую Землю для промыслов. Они очень обрадовались, найдя в нас земляков своих, и признавались, что, увидев большой корабль наш, были в страхе и не решались к нему пристать, но один из кормщиков, самоед Григорий Афанасьев, бывавший в Архангельске, где, по его словам, видел «всего довольно и даже немцев», успокоил их, говоря, что бывают корабли еще больше нашего, и что на них ходят такие же, как они, люди. Этому Анахарсису[160] из самоедов вручили мы письма для доставки через мезенского исправника в Санкт-Петербург.

Посетители пробыли у нас два часа. Во все это время были очень пристойны: ничем нам не докучали, ничего не просили и с большой признательностью приняли маленький подарок в виде сухарей и масла, сожалея только, что не имеют гостинца для нас, потому что еще не начинали своих промыслов. Заметив, что один из них особенно похваливал наши веревки и жаловался, что снасти у их якорей уже худы, приказал я дать на каждый карбас по найтовному концу[161]. В ответ на это они, посоветовавшись между собой, вынули из карбасов несколько моржовых клыков и стали их вешать на безмене; они удивились, когда я сказал, что нам ничего в возврат не нужно, однако же весьма спокойно все опять убрали и очень дружески пожелали нам счастливого пути.